Как устроиться на работу в исправительную колонию девушке

УФСИН – это Федеральная Служба Исполнения Наказаний. Данный орган относится к исполнительной власти и контролируется Министерством Юстиции. К учреждениям данной системы, непосредственно осуществляющим наказания, относятся исправительные и воспитательные колонии, следственные изоляторы.

Работа в УФСИН является государственной службой. В нашей стране служба государству считается почетной и престижной. Для того, чтобы устроиться на работу в учреждение уголовно-исполнительной системы, необходимо пройти серьезный отбор. Для этого нужно не иметь судимостей, выполнить множество психологических тестов, сдать физические нормативы. Мужчины, чтоб иметь возможность трудоустройства в колонию или СИЗО, должны отслужить в армии. Стоит ли проходить такой непростой путь и устраиваться в учреждение УФСИН? Рассмотрим плюсы и минусы службы.

Кто такой надзиратель в тюрьме

Казалось бы, при такой сложности работа надзирателем никого не должна привлечь. Однако на каждую вакантную должность проводится конкурс, поскольку соискателей не так уж и мало.

Существует 2 должности надзирателей в тюрьме – корпусной и выводной . Сотрудники, охраняющие снаружи, обязаны исполнять свои служебные обязанности при любых погодных условиях, например, стоять на охранной вышке и наблюдать за передвижением заключенных во внутреннем дворе. Часть надзирателей ведет наблюдение с помощью камер слежения и электронного охранного оборудования. Стоит отметить, что подготовленный сотрудник уголовно-исполнительной системы, ежедневно работавший с людьми, разбиравший практические ситуации, очень ценится.

контроль над заключенными;
предотвращение среди них правовых нарушений;
предупреждение беспорядков;
фиксация совершенных нарушений.

Как попасть в ФСИН

Крепкая психика важна для того, чтобы в любой ситуации сохранять спокойствие. Провокации со стороны заключенных – совсем не редкость, и в этом случае нужно спокойно реагировать. Первые три смены вы – стажер. Только называется это иначе – неаттестованный. Вас ставят в смену не одного, а с наставником, который все подробно рассказывает и показывает. Как попасть на короткое свидание в колонию поселение? В первый рабочий день начальник ОК выписывает временный пропуск на закрытую территорию и ведет знакомиться с начальником и замом. Это обязательная процедура начала трудовых будней. Впоследствии, за много лет работы вы будете видеть этих людей только мельком, при условии, что не выкинете какой-нибудь сногсшибательный фортель и не попадете «на ковер». С мелкими же проступками разбирается начальник смены, с проступками более серьезными – опера.

Активные участники
429 сообщений
Время: 12: 59
97 Спасибо!
Служба: Охрана
Место службы: СИЗО
Пол: Мужчина

Без спец образования устроиться можно. Узнать о наличии вакансий можно в отделе кадров того учреждения куда хотите пойти служить. Учиться заочно можно.

Работа тюремного надзирателя: бонусы, перспективы и страхи

Помимо этого – собственные бесплатные ведомственные больницы, детские оздоровительные лагеря, санатории, гарантированное место в детском саду или школе по месту жительства на льготных условиях. Отпуск у тюремного надзирателя тоже больше, чем у остальных – минимум 30 дней, а по мере приобретения стажа вырастает до 45.

Кадры для исправительных учреждений готовят профильные учебные заведения – вузы в Рязани, Вологде, Владимире, Самаре, Новокузнецке, Пскове, Перми и Воронеже. У каждого из них своя специализация: выпускники Воронежского института ФСИН России становятся инженерами, а в Рязани и Владимире выпускают сотрудников оперативных подразделений, они чаще работают со спецконтингентом в колониях.

Данные о зарплате открыты, у офицера она около 36 тысяч рублей.

Но по факту денежное довольствие может быть намного больше из-за надбавки по званию, за стаж службы, особые условия работы, например, на севере, за работу со сведениями, составляющими государственную тайну, а также за особые достижения в службе и безупречную работу. Выполняются ли нормы, зависит от самого сотрудника уголовно-исполнительной системы. Но скажу так: если ты действуешь по закону, то и спецконтингент будет тебя уважать и выполнять требования. Конечно, есть разные сотрудники и работают все по-разному. Все-таки в УИС около тысячи учреждений по всей России.

Кто-то может и нахамить. Но в большинстве случаев обращаются на «Вы», уважительно. Нормы отношений персонала тюрьмы с заключенными устанавливаются приказом ФСИН и внутренним распорядком самого исправительного учреждения или СИЗО. Как устроиться на работу в исправительную колонию девушке? Это кодекс этики и служебного поведения, соблюдать который необходимо, даже если кто-то пытается намеренно вывести из себя.

В 23 года ушла работать в тюрьму: девушка-кинолог откровенно о службе во ФСИН

23 февраля редакция ИА UssurMedia публикует интервью с девушкой, которая выбрала для себя не совсем женскую профессию. Хрупкая голубоглазая Анастасия пришла 5 лет назад в уголовно-исполнительную систему, в женскую колонию. Мама поддержала выбор дочери, но некоторые знакомые всерьез отговаривали: «Там ведь спецконтингент». Но Анастасия и не думала менять своего решения. На службу она пришла вместе со своим четвероногим напарником Бояром и поняла, быть кинологом в тюрьме не страшно.

О стереотипах, первых схронах и своем верном напарнике Бояре рассказала Анастасия Соловьева. Фото: ИА UssurMedia

Служба Анастасии Соловьевой в уголовно-исполнительной системе Приморья началась в 2022 году. Тогда юная девушка решила попробовать себя в качестве кинолога и устроилась в ИК-10, женскую колонию поселка Горное.

— Именно там я начала обучаться нашему ремеслу. От ИК-10 я впервые поехала на соревнования, никаких мест не занимала, на тот момент просто осваивалась. А вскоре смогла перевестись в исправительную колонию Уссурийска, чтобы находиться ближе к дому. Самое забавное, что мне действительно не было страшно. Я пошла на этот шаг осознанно, несмотря на юный возраст. Меня больше влекло то, что я буду заниматься любимым делом, работать с собаками. Правда без уговоров отказаться от этой затеи не обошлось. В моем окружении были люди, которые, не зная специфики нашей работы, неверно судили о ней.

Как ни странно, отговорить Анастасию пытались только знакомые, а родная мама поддержала.

— Она поверила в меня, потому что знала — я не могу жить без собак.

И действительно, любовь к животным зрела в Анастасии еще с детства. Домой она приносила найденных котят и щенят, а мама пыталась объяснить дочери, что всех не приютишь.

— Сколько себя помню, всегда смотрела на кинологов, патрули, полицию и мечтала быть на них похожа. Мысль о том, чего я действительно хочу, появилась, когда сама купила себе немецкую овчарку. Накопила, выбрала и занялась ее воспитанием. Порода серьезная, а мы жили в многоквартирном доме. Это социум, это дети, это пожилые люди, важно было, чтобы Бояр, так я его назвала, не вызывал к себе отрицательных эмоций. Поэтому я начала заниматься им, чтобы он адаптировался, смог подружиться. Так и вышло, в итоге и дети, и взрослые его полюбили.

На работу в колонию Анастасия пришла вместе со своим четвероногим напарником. Бояр на тот момент уже владел базой команд, в учреждении проходил только спецподготовку.

— Сейчас Бояру 6 лет. Это прекрасный возраст, так он уже не такой подвижный, более сознательный. Живет он, конечно, со мной дома, я слишком люблю Бояра, чтобы оставлять его в питомнике. Самое главное в кинологии — это послушание собаки, без него ничего не получится. А добиваются его с детства в процессе игры, чтобы команды не были для питомца чем-то странным.

На службе Бояр держит преступников в «надежных клыках», в декабре 2022 года Анастасии вместе со своим четвероногим напарником удалось предотвратить переброс запрещенных веществ на территорию режимного учреждения. В колонию пытались перекинуть стрелу со свертком наркотиков.

— На самом деле, за мой непродолжительный опыт работы такие находки бывают нечасто, но они есть. И в такие моменты я очень горда за Бояра.

Анастасия работает в карауле. Девушка выполняет обязанности помощника начальника караула по кинологической службе, куда входит в первую очередь охрана объекта и недопущение побега. Несмотря на то, что у Анастасии немного другой профиль, девушка отмечает, что даже если бы потребовалось зайти в камеру к заключенным, ей было бы не страшно. А все благодаря уверенности в своем напарнике.

О стереотипах, первых схронах и своем верном напарнике Бояре рассказала Анастасия Соловьева. Фото: предоставила Анастасия

— Когда работала в женской колонии, у нас была обязанность — ночное патрулировать. Также мы должны были заходить в штрафной изолятор, туда, где находятся злостные нарушители. Внутри поведение осужденных было разное, но я настолько была уверенна в своей собаке, что страшно не было.

Работа работой, а вот свидания и красота по расписанию, считает Анастасия. Но на службе она не приветствует помощи.

— Никто и ничто не помешает девушке оставаться девушкой. На службе в УИС мы работаем наравне с мужчинами, и они порой нам действительно помогают. Но я лично не приветствую какого-то снисхождения к себе. Хочу, чтобы ко мне относились на равных.

Помимо работы Анастасия успела добиться высоких результатов и как кинолог-спортсмен. У девушки уже есть третий разряд по зимнему многоборью.

— Бояр не единственный мой четвероногий друг. Два года назад к нам присоединилась Ёрана, тоже немецкая овчарка. Я купила ее, когда поняла, что служба в ГУФСИН — это одно, а занятия и тренировки в спорте — это уже немного другое. Чтобы не ломать стереотипы Бояра, у которого заложена уже одна методика, решила завести Ёрану. Теперь с ними мы постоянно участвуем в соревнованиях, каждый год проходим и всеми известную «Гонку героев». С Бояром и Ёраной стараюсь участвовать везде одинаково, чтобы не было ревности. Как мама с детьми, например, наказан один — наказаны оба.

Когда Анастасия только пришла работать в колонию, у нее не было профессионального кинологического образования.

— Я была самоучкой. С Бояром до работы в УИС мы посещали семинары, соревнования, где я открывала азы кинологии. На повышение квалификации от колонии мы поехали только в 2022 году. Работали по поиску взрывчатых веществ, оружия и боеприпасов. В 2022 году планирую также поступать в пермский институт на заочное отделение на зоотехнолога.

— Я, на самом деле, не работаю, я получаю удовольствие. Есть же такое выражение «на работу как на праздник», это про меня. В нашей профессии главное — не бояться, нужно пробовать. Если есть любовь к собакам, может все получиться.

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

Девушка особого назначения: хрупкая блондинка из Приморья стала бойцом спецназа

Исповедь осужденного: как я попал за решетку и перед кем прошу прощения

Работа за колючей проволокой: об уссурийском СИЗО из первых уст

Работа девушек в СИЗО

Анна подскажите, кем можно еще устроится кроме млад инспектора, и возможен график 5через 2

а я там вольной работаю с двумя вышками. одна из которых юридическая и не аттестовывают !

работая в СИЗО мне очень нравится и зп отличная и лейтенанта сразу далиРаботать можно везде и по всякому, не так страшен черт, как его малюют. все зависит от того как вы себя поведете, а матом и на улице разговаривают, это же не значит, что и вам надо на нем говорить. Да их там трахают всех поголовно! Вот они туда и бегут! Там одни женщины работают!

Что касается работы охранником

Если посетить какой-нибудь форум, посвященный воровской тематике, то можно увидеть, что здесь обсуждается отношение к той или иной специализации на воле. По большей части гражданские профессåçии считаются åлегитимными» среди воров в законе, но вот уважения они не заслуживают. Если, к примеру, человек работал на воле охранником или официантом, то в тюрьме он может рассчитывать на статус «работяги» или «мужика». Именно благодаря их труду, но никак не авторитету, зона и существует.

Арестантов, которые в обычной жизни работали в сфере услуг, преступники не уважают. Их называют «халдеями», «шнырями» или «шестерками». Но, относиться к ним в неволе будут снисходительно. Если же бывший таксист или швейцар занимался на прежнем месте трудовой деятельности «крысятничеством» или «стукачеством», то его могут опустить до «петуха» или «шныря«. Многое зависит от того, насколько серьезным был проступок.

Скрыть информацию о деяниях на свободе, которые не уважают в неволе, затруднительно. Она быстро доходит до арестантов, а некоторые уголовники, являющиеся отличными психологами, и вовсе могут узнать ее от человека, войдя к нему в доверие.

На форумах часто задают вопросы относительно службы охранником. Консерваторы и радикалы воровского мира считают, что работать им западло. Ведь вор должен воровать, но ни в коем случае не охранять чужое добро. Либералы считают, что охраннику не место в блатном мире, но и предъявлять ему что-то нельзя за такую работу.

Немного иначе обстоит ситуация с людьми, которые прошли срочную службу во внутренних войсках. Их именуют, как «краснопогонников». На некоторых зонах к таким осужденным отношение крайне отрицательное. В других «местная администрация» не трогает их. Считается, что «краснопогонник» не по своей воли пошел в армию, а отправлен был туда принудительно.

Зачастую людей, прошедших срочную службу, в зоне определяют как «мужиков». Но, это возможно только в том случае, если новоиспеченный арестант поставит себя и не даст опустить вниз по иерархической лестнице до петуха.

Что касается адвокатов, то довольно-таки сложно однозначно сказать, что их ожидает на зоне. С одной стороны они защищают преступников и даже воров в законе. Но, адвокатом может быть бывший «мент» или прокурор и тогда на уважение ему рассчитывать не придется. Если же адвокат будет помогать братве на зоне, к примеру, подавать судебные иски и писать жалобы, то он будет сидеть «ровно» и даже может рассчитывать на некоторое покровительство со стороны воровского мира. Яркий пример адвоката, вольготно чувствующего себя на зоне, это Дмитрий Якубовский.

Завидной точно нельзя назвать участь человека, попавшего в тюрьму и, имевшего отношение к профессиям, пропагандирующим нетрадиционную сексуальную ориентацию. Аналогичное можно сказать и о бывших натурщиках, танцорах и стриптизерах. Арестанты относятся к ним с пренебрежением.

Как устроиться на работу в тюрьму, что для этого нужно

А после прохождения всех процедур и проверок следует набраться терпения и ждать вердикт: примут или откажут.

отсутствие судимости, образование высшее, средне-специальное или среднее, справки от нарколога и психолога, хорошая физическая подготовка и отсутствие хронических заболеваний. То есть вы должны быть здоровы на все сто.

А вот поступающим на службу следует настроиться на прохождение военно-врачебной комиссии, в том числе психологических тестов (как возможный вариант, проверке на полиграфе) — работа специфическая и не каждому может подойти: Все объявления о «тюремных должностях размещают на федеральном сайте ФСИН России, а также на сайтах территориальных органов в каждом регионе стран. Или обратиться лично в отдел кадров, где вы узнаете подходите ли вы по критериям, которые необходимы при устройстве на работу в это учреждение. При трудоустройстве возможны варианты: ведь в учреждениях ФСИН не только служат сотрудники (те, кто под погонами), но и работают гражданские служащие (специалисты).

К последним требований при приеме на работу будет несколько меньше.

На этапе вора – на зоне повара

Есть такая обидная тюремная поговорка: «На этапе вора – на зоне повара». В ней подразумевается, что сотрудники кухни вынуждены сотрудничать с администрацией учреждения.

В отличие от мужиков, работающих «на промке», повара, баландеры, пекари, хлеборезы и другие сотрудники кухни – хозотряд. Живут отдельно, разумеется лучше питаются, имеют ещё ряд поблажек, в том числе такую ценную, как возможность ежедневно ходить в отдельный, теплый душ.

Самая расстрельная должность в столовой – дневальный. Сотрудничество с администрацией – его прямая должностная обязанность. Докладывать о происходящем начальнику столовой, начальнику ОХО и заместителю начальника учреждения по тыловому обеспечению ему попросту приходится.

Конечно, одно дело – доложить о том, что обед и ужин готовы и нарушений не обнаружено. И совсем другое – «слить» начальству товарищей. Но для большинства осужденных этой грани не существует – она слишком тонкая для их сурового мировосприятия, которое почти не терпит полумер.

Отношение к работникам кухни в колонии зависит слишком от многого. Где-то их любят и уважают – за вкусную еду, лишний стакан молока, тяжелый и ежедневный (в отличие от «промки», где есть выходные) труд с утра до ночи. Где-то откровенно презирают.

На кухне действительно работают много. Встают первыми – готовят и накрывают завтрак, кормят карантинное отделение. Ложатся, соответственно, позже всех – нужно мыть посуду и убирать столовую после ужина. Пекари, тестомесы и хлеборезы вовсе работают по ночам – представьте, сколько нужно напечь хлеба на мужскую колонию.

Несмотря на разное отношение со стороны осужденных, рабочие места в столовой считаются тёплыми, а иногда и совсем блатными. Не только потому, что ближе к еде, но и за большие возможности для получения поощрений, гораздо лучшие перспективы УДО.

Работа в колонии: недостатки и преимущества обязательного труда в неволе

Отказ от работы однозначно расценивается начальством как злостное нарушение что приводит к помещению осужденного в ШИЗО и тем самым делает практически невозможным для него выход по УДО. Впрочем, существуют колонии, в которых трудовая занятость является привилегией, поскольку там нет достаточного количества вакансий для осужденных и у администрации имеется возможность выбирать, кого и на какие должности назначать.

Теоретически, хорошим подспорьем для осужденного должна была быть заработная плата, особенно если родственники не богаты, а на воле остались иждивенцы, и тем более, если есть признанный судом материальный ущерб от преступления, который надо возместить. Однако очень редко зарплаты хватает на что-либо, помимо покупки продуктов и вещей первой необходимости в магазине при колонии (подробнее про магазин в карточке РС)

Работа в исправительном учреждении — обязанность заключенного, что напрямую следует из ст 103 УИК, согласно которой каждый осужденный обязан трудиться в местах и на работах, определяемых администрацией.

Обязанность администрации, в свою очередь — привлекать осужденных к труду «с учетом их пола, возраста, трудоспособности, состояния здоровья и, по возможности, специальности, а также исходя из наличия рабочих мест». Существует довольно распространенная практика, когда осужденных трудоустраивают в порядке ст. 106 УИК т. е. фактически на общественных началах: по общему правилу, каждый заключенный обязан трудиться бесплатно на работах по благоустройству колонии и прилегающей территории не больше двух часов в неделю, но «по письменному заявлению осужденного или «по постановлению начальства о необходимости срочных работ продолжительность может быть увеличена. Руководство учреждения, как правило, сильно заинтересовано, чтобы как можно больше заключенных работало. Прежде всего, каждый занятый на производстве приносит колонии хорошую прибыль, а кроме того считается, что чем меньше свободного времени остается у спецконтингента, тем легче его контролировать.

Неприкасаемые в тюремной иерархии

Публикуем текст нашего товарища, бывшего политзаключённого Николая Дедка (fb.com/happymikola) о том, что из себя представляет кастовая система в местах лишения свободы, и в частности, касательно т.н. «петухов» и о том, как воровские понятия используются ментами для ломки заключённых.

Неприкасаемые в тюремной иерархии

Тема тюремной кастовой системы постоянно поднимается в СМИ, особенно тех, которые пишут про политических заключённых. Однако почти все, кто пишет на эту тему, знают о предмете в лучшем случае из рассказов бывших сидельцев, в худшем — из распространённых в обществе стереотипов. Как итог, часто имеет место множество грубых ошибок и введение читателей в заблуждение. Именно поэтому я решил написать данную статью, цель которой — пролить свет на некоторые аспекты такого сложного и многосоставного явления, как неформальная иерархия в тюрьмах Беларуси.

На эту тему написаны не то что статьи, но даже целые научные работы. И, конечно, я не стремлюсь в рамках одной этой статьи рассмотреть всё явление в его разнообразии. Речь пойдёт главным образом об одной тюремной касте, существование которой очень сильно характеризует систему в целом, и знания о которой критично важны для любого попадающего в беларускую тюрьму, особенно политзаключённого. Это — так называемые «петухи» («обиженные», «опущенные», «гребни» и т. п.) Рассмотреть эту тему в отрыве от темы всей тюремной системы, не вдаваясь в детали организации карательного аппарата и социальные роли каждой из тюремных каст, достаточно тяжело. Но всё же попробую.

Итак, из этого текста вы узнаете:

— Как появилась каста «опущенных» в тюрьмах

— Каким образом в неё попадают

— Каково положение этих людей в тюрьме и зоне (исправительной колонии)

— Какие функции выполняют эти люди в местах лишения свободы

— Почему существование этой касты жизненно важно сотрудникам администрации исправительных учреждений (ИУ)

Закончу я рядом советов мужской части читателей, ведь для любого мужчины, живущего в Беларуси, знания о тюрьме лишними не будут, особенно если он занимается протестной активностью.

Как появилась каста «петухов»

Начнём с экскурса в историю. Каста т. н. «петухов» традиционно ассоциируется с гомосексуализмом. И если подходить с этой точки зрения, то всё просто: гомосексуализм в местах лишения свободы был всегда: и в царских тюрьмах, и в ГУЛАГе. Ввиду крайне мачистского и гомофобского характера тюремных понятий и арестантской субкультуры, становится ясно, почему гомосексуалист в тюрьме автоматически заносится в низшую касту «опущенных» — мачизму свойственно презрение ко всему женскому, низведение женщин до уровня недолюдей, существ, не имеющих права на собственную волю. Это отношение переносится и на гомосексуалистов. Однако каста «обиженных» лишь в меньшей части состоит из собственно гомосексуалистов, на гораздо бОльшую часть она состоит из людей, совершивших проступки против неформального тюремного закона — «понятий». И тут стоит о как каста со строгими законами входа в неё и выхода (точнее, невозможности выхода) из неё появилась не так давно. Она, например, не была свойственна царским тюрьмам и тюрьмам ГУЛАГа. Судя по тем источникам, которые читал я, появление касты тюремных неприкасаемых (в которую и входят гомосексуалисты) относится к позднесоветскому периоду. Ряд исследователей считает, что появление касты заключённых, к которым нельзя прикасаться руками, является своеобразной реакцией воровского мира на «сучью войну» — чтобы сохранить себя, ворам было необходимо выдумать альтернативный убийству способ наказания провинившихся. Другие пишут, что это стало реакцией на переполнение следственных изоляторов: в обстановке скученности и нахождения на виду у сокамерников в режиме 24\7 наиболее эффективным и жестким видом наказания будет являться всеобщее презрение и остракизм, экстремальная форма игнорирования.

О «мастях» — небольшой ликбез

Исторически в криминальном мире существует лишь три масти (или «образа жизни»): вор, мужик, петух. По этим ступенькам можно спускаться вниз, от высшей (вор) до низшей (петух). Вверх подняться нельзя. В современной криминальной субкультуре в Беларуси заключённые делятся на несколько иные касты, а именно: блатной (бродяга, «порядочный»), мужик, козёл, «петух».

Блатные — это профессиональные преступники, которые живут преступным промыслом на воле. Их задача — продвигать «воровскую идею», где бы они ни находились, налаживать «чёрный ход» (способствовать коррупции сотрудников администрации, переводить жизнь арестантов из русла официальных правил и установок в русло воровских понятий) и т. д. Согласно понятиям, только они имеют право перевести зэка в касту «опущенных». Однако ввиду того, что далеко не во всех беларуских колониях есть блатные («воровское движение» Беларуси вообще находится в состоянии крайнего упадка), это правило не соблюдается и в «петухи» переводит кто попало: оперативник, «козёл», а то и просто мужики после коллективного решения.

Мужики — основное население тюрьмы. Мужик никуда не лезет, ходит на работу, ничем не интересуется, кроме того, как уйти на УДО. Находится под «перекрёстным командованием» сразу нескольких сил: блатных (если они есть), козлов и администрации ИУ.

Козёл (активист) — заключённый, сотрудничающий с администрацией в открытую. Это зэк, как правило, с большим сроком, которого администрация ставит на должность и даёт некоторую власть над другими зэками. Насколько велика эта власть, зависит от степени ленивости сотрудников ИУ. Мне известны случаи, когда козлы составляли на других зэков акты о нарушениях, сотрудники администрации же их только подписывали. Часто козлам позволяют бить других арестантов для поддержания субординации. И, конечно, вполне официально в обязанности козлов входит доносить на других заключённых. В ИК-17 (Шклов), например, один козёл мне прямо признался: «Мне мусора сказали за тобой смотреть». Ещё как минимум двое не признавались, но «работу» свою выполняли очень активно. В моём дисциплинарном деле об отправке на тюремный режим («крытую») лежат письменные показания моего соседа по комнате, в которых подробно записано, как меня привели в барак, как я себя вёл, с кем общался, с кем спорил, на какие темы высказывался и т. п.

Есть нюанс

Говоря же о касте «петухов», обязательно надо сказать, что помимо неё существует одна смежная «подкаста» — так называемые «отсаженные до выяснения», те, кто находится «на кружке». Объясняю, в чем суть: допустим, против человека выставили подозрение о том, что он, к примеру, имел гомосексуальные контакты на воле. Но весомых доказательств этому подозрению нет, есть только слухи. В таком случае, пока не наберутся подтверждения или опровержения этого обвинения, человек находится «на кружке»: он ест отдельно от остальных и только из своей посуды (отсюда и фраза: «отсадить на кружку»). В таком положении человек может находится годами, до тех пор пока блатной (козёл, или даже оперативник — в зависимости от учреждения) не подтвердит обвинение — т. е. переведёт его окончательно в касту «петухов», либо не опровергнет его (т. е. переведёт официально в касту мужиков). Положение такого человека «на кружке» очень близко к положению петуха, но не равно

ему. Он не может пить чай с другими зэками и не имеет права голоса, однако назвать его «петухом» никто ни в праве.

И это ЕДИНСТВЕННЫЙ СЛУЧАЙ, когда можно перевестись из низшей касты в высшую. Зэк «на кружке» находится как бы на «карантине» — во избежание физических контактов с другими осуждёнными — вдруг он «петух» и этими контактами он «зашкварит» остальных? Ведь тот, кто, к примеру, попил чай с «отсаженным», сам автоматически становится таким.

В остальных случаях «отсаженный» или человек «на кружке» равно понятию «петух» и попасть в эту категорию проще простого.

Каким образом становятся «петухами»

Идём далее. Вот вам исчерпывающий список случаев, в которых человека переводят в касту «обиженных» («в петушатню», «в гарем»):

— Пассивный гомосексуализм. Человек, признавшийся в гомосексуальных контактах навечно получает ярлык «петух», «пидор» и т. п. Активный гомосексуализм при этом считается нормой и вообще не считается гомосексуализмом — вроде как нормальное поведение. Хотя стоит отметить, что в последние лет 10 и это понятие стало изменяться — к тем, кто имеет сексуальные контакты с «петухами» в зоне относятся настороженно. Сам я неоднократно слышал мнение, мол «какая разница, «кто кого» — и тот, и тот пидар». Однако, конечно, активного гомосексуалиста никто «петухом» назвать не вправе.

— Любые нетрадиционные сексуальные контакты с женщиной. Если зэк признается, что делал девушке кунилингус, либо же она делала ему минет а после он с ней целовался\ел\пил из одной посуды — он «петух». Естественно, узнать об этом против воли самого человека почти нереально, поэтому в большинстве случаев люди попадают в «петушатню» после своих откровений. Нужно понимать: никто не в праве ни угрозами ни хитростью выспрашивать вас о вашей сексуальной жизни. Об этом, кстати, в 1990-е был специальный «прогон» (малява, содержащая правовое нововведение) от воров в законе, которые таким образом пытались бороться с чрезмерным количеством «петухов» в зонах. В некоторой ступени с подобными проблемами пытаются бороться и сотрудники ИУ. Например, в Жодинской тюрьме перед тем, как ввести человека в камеру, с ним разговаривает оперативник и наущает: «запомни, х*й не сосал, п*зду не лизал!»

(на фото — СИЗО №8 г. Жодино)

Сюда же стоит отнести общение с гомосексуалистами по воле. Если кто-то вдруг обмолвится, что его друг — гей, то этого человека самого мгновенно определят в «петухи».

— Любые контакты с калом\мочой и содержимым мусорок. Человек, облитый мочой, или тот, который совал руки в унитаз, автоматически становится «петухом». Поэтому, например, сантехники на большинстве зон считаются «отсаженными». Примером может стать один достаточно известный случай в ИК-5 (Ивацевичи). В одном из отрядов был завхоз (главный козёл отряда), который долго и упорно доставал одного паренька, всячески издеваясь над ним и третируя. Тот, в отместку, прямо на утренней проверке, набрав банку мочи, облил его перед всем строем. Естественно, парня избили и посадили в ШИЗО (Штрафной изолятор). Судьба завхоза, по идее, была предрешена, однако в дело вмешались оперативники, для которых, видимо, тот был ценным кадром. Они объявили зэкам, что завхоза облили… зелёным чаем. А кто будет говорить, что он «петух», будет бит. Закончилось всё тем, что с завхозом всё равно почти никто не общался. Парня же того перекинули на другую зону.

Также я лично знал «петуха», который попал в свою касту за то, что его во время драки на малолетке ударили головой об унитаз.

Что касается содержимого мусорок, то этим путём попадают в касту «петухов» те, кто чрезмерно хочет курить и ищет там бычки.

Сюда же стоит отнести такие случаи, как неумышленные касания чьих-либо гениталий, например, поскользнувшись в бане.

Правды ради, стоит сказать, что для людей с болезнью иногда (в зависимости от адекватности тех, кто вправе решать) делаются исключение. Например, если у человека недержание мочи, его не переведут в «петухи».

— Выполнение любой «петушиной» работы. Строго «петушиными» видами работ считается уборка туалетов (это относится к колонии; в СИЗО\»крытой» тюрьме убирать туалет в своей камере может любой осуждённый), в некоторых зонах — ещё и умывальников, а также вынос мусора. Совершение этих действий автоматически перенаправляет человека в касту «петухов».

Вот вам пример, который произошёл в ИК-15 (Могилёв) в мою бытность там. Мужик стоял на проверке. Вдруг его, что называется «припёрло» — очень захотелось в туалет. Он побежал что есть силы, но не добежал — обгадился не дойдя до унитаза. Будучи, видимо, человеком стыдливым и совестливым, решил за собой убрать. Взял швабру, тряпку… Это увидел кто-то из зеков и позвал завхоза, что называется, в свидетели. Завхоз пришёл и засвидетельствовал переход человека в «петухи».

Неформальная норма о недопустимости уборок туалетов очень удобна для сотрудников ИУ, когда нужно посадить какого-нибудь зэка в ШИЗО (штрафной изолятор). В каждом отряде существует официальный график уборок, не учитывающий, разумеется, кастовую систему. При этом все в курсе, что туалет убирают только «петухи». Политзаключённого Игоря Олиневича много раз сажали в ШИЗО за отказ убирать туалеты. Естественно, любой зэк в здравом уме согласиться отсидеть сколько угодно суток в крошечном холодном чулане и без личных вещей, чем стать «петухом». Сотрудники ИУ это прекрасно знают и с удовольствием пользуются таким удобным орудием для прессинга неугодных.

Аналогичный случай произошёл со мной в ИК-9 г. Горки. Когда я в очередной раз отсидел в штрафном изоляторе, ко мне вскоре подошёл начальник отряда и сказал, что сегодня я по графику убираю умывальник и выношу мусор. Ещё заранее я навёл справки и узнал, что в этой зоне убирать умывальники можно только «петухам». Видимо, начальник отряда думал, что я этого не знаю и сейчас пойду чистить умывальник, поэтому в торжественной обстановке, собрав половину администрации колонии и местных козлов в свидетели, он указал мне на швабру и тряпку, предложив выполнить «дежурство по графику». Естественно, я отказался, после чего он не менее торжественным тоном сообщил, что «на вас будет составлен документ об отказе выполнения дежурства», и вскоре я в очередной раз отправился греть своим телом доски в таком родном уже штрафном изоляторе.

— В «гарем» почти всегда попадают педофилы. Говорят, что в зонах насилуют насильников — однако это не так. Самое большее — с некоторыми насильниками кто-то из зеков может отказаться пить чай, но не более того. Что же касается педофилов, то у них более незавидная участь. Буквально до недавнего времени их принудительно переводили в «петушиную» касту ещё в СИЗО, даже не дожидаясь приговора. Однако веяние времени и тренд «всё по закону» и тут сыграл свою роль. Лично я встречал как минимум двух педофилов, которые не были «отсажены» и жили почти наравне с остальными. Конечно, вели они себя тише воды, ниже травы, и не каждый зек разрешит такому присесть на свою нару или вообще с ним заговорит. Однако тенденция присутствует, особенно в зонах, где сидят «первоходы» (лица, ранее не отбывавшие наказания в колониях)

— В «гарем» попадает каждый, кто провёл некоторое время в камере с «петухами». Конкретный период времени тут варьируется. Кто-то говорит про час, кто-то про сутки. По понятиям, при попадании в такую камеру, необходимо сделать так, чтобы «петухи» сами из неё ломились, оставив в ней мужика. Однако понятно, что физически сделать это почти нереально.

— В «петухи» переводится любой человек, имевший физический (кроме сексуального) контакт с петухом либо пользовавшийся его личными вещами. На практике это выглядит так: по ошибке взял в руки посуду «петуха» либо поел из неё, попользовался средствами личной гигиены «петуха», обнял или поздоровался за руку, надел его одежду (специально или неумышленно), или попил с человеком чай, а он оказался «петухом» — и ты автоматически определяешься в эту касту.

Давать что-либо «петуху» можно. Брать у него что-либо — значит самому стать «петухом».

Однако в этих правилах есть некоторые послабления, особенно в зонах строгого режима. Например, «петухи» за сигареты стирают вещи мужиков, «петуху» могут разрешить сесть на нару мужика и так далее.

Часто пишут или говорят, что в петухи могут определить за какие-то неблаговидные поступки против арестантского этикета. Раньше так и бывало, но не сейчас. По крайней мере, я не наблюдал ни одного такого случая. Того, кто ворует у своих, могут объявить «крысой» и всячески гнобить, того, кто сдал своих подельников на суде, могут за глаза называть «сукой», и так далее, но «опускания» за проступки — пережиток тех времён, когда в зонах Беларуси ещё были сильны воровские понятия.

Таким образом, понятие «законтаченности» чем-то сродни ритуальной нечистоты у иудеев, мусульман и парсов. И там, и там характерными признаками обычая являются иррациональность и суеверный страх перед «нечистотой». Только если, согласно Торе, человек, прикоснувшийся, например, к мертвечине, будет «нечист до вечера», то согласно понятиям человек, облитый мочой, будет «петухом» до конца своей жизни, даже если он освободится и заедет обратно в тюрьму через 30 лет.

Такие татуировки и ряд других принудительно делали «петухам» в лагерях в недавнем прошлом.

Положение «петухов» в ИУ

Что из себя представляет жизнь «петуха» в зоне? Если кратко, то это полный и кромешный ад. Согласно понятиям, петух не имеет никаких прав. Не имеет права спорить, отвечать на оскорбления, отстаивать своё достоинство, потому что считается, что достоинства у него нет. Его можно бить, унижать, насмехаться. Когда по коридору барака идёт обычный зэк и «петух», последний обязан прислониться к стеночке, чтобы не дай Бог не задеть мужика, иначе он может быть бит. Петухи выполняют всю грязную работу: мытьё туалетов (а вы можете представить себе, что такое 8-10 «толчков» на отряд в 100 человек), вынос мусора и тому подобное. Некоторые «петухи», оказывают сексуальные услуги другим зэкам, зарабатывая таким образом себе на чай и сигареты (правда, надо сказать, что на тех зонах, где был я, сотрудники ИУ с этим борются и если найдут «петуха» и его клиента, предающихся «однополой любви», обоих посадят в ШИЗО). Петухам дают женские имена, называют их «она» или «малая». Признаюсь, довольно дико и тошно наблюдать, как молодые ржущие зэки обращаются, например, к 60-летнему беззубому деду «Алёнка» или «Марина».

«Петухам» ни на секунду не дают забыть о том, кто они такие. В столовую они заходят последними, моются в бане тоже последними. В клубе и ленкомнате (комнате, где смотрят телевизор) для них — отдельная скамейка в самом неудобном месте. Обращение «съ*бал на*й отсюда» в их адрес — вещь совершенно привычная и обыденная. Один уголовник мне упорно доказывал, что «петухи — это не люди».

Однако ещё хуже, чем зэки, к «петухам» относятся сотрудники администрации. Контролёры, а часто и офицеры всячески их третируют, публично оскорбляют, угрожают, а в случае чего могут и избить. Будучи бесправными людьми со сломанной волей они ещё реже, чем обычные зэки, отстаивают свои права. Как итог — намного больше половины самоубийств, которые происходили при мне в тюрьмах и зонах, совершали именно «петухи», хотя в пропорции они составляют не более 3-5% от населения зоны. Что характерно, не лучше ситуация и в СИЗО, где «петухи» сидят в отдельных камерах. На «Володарке» такой «петушиной» камерой была 70-я. Как рассказывали парни, которые долго жили по соседству с ней, её обитатели резали себе вены едва ли не ежедневно.

(На фото — СИЗО-1 «Володарка»)

Чем они занимаются?

Жизнь «на дне», постоянная ненависть и унижения едва ли из кого-то могут сделать высокоморальное создание. По моим личным наблюдениям, большинство «петухов» люди совершенно беспринципные, подлые, готовые на всё ради собственной выгоды. Хотя, конечно, данные качества не редки среди зеков в целом, среди «петухов» они, пожалуй, распространены гораздо больше. Абсолютное большинство «петухов» работают на администрацию: стучат, выполняют «оперативные задания», провокации и т. п. Необходимость как-то выживать в сверхагрессивной и враждебной среде лагеря толкает их к союзу с наиболее сильной стороной — сотрудниками ИУ. Поэтому большинство функций, которые выполняют «петухи» так или иначе навязаны им оперативниками. В официальные обязанности «петухов» входит уборка туалетов (никто кроме них делать это не возьмется) и вынос мусора. Многие из них зарабатывают себе на жизнь и уборками в комнатах. Петухов делят на «рабочих» и «нерабочих». Первые — это те, кто за вознаграждение оказывает сексуальные услуги другим заключённым (чай, сигареты, сладости). Вторые — это те, которые этого не делают, и, следовательно, принудить их нельзя. Многие считают, что в «петухи» попадают через изнасилование в тюрьме или на зоне. 15-20 лет назад так оно и было. На сегодня же такое в тюрьмах Беларуси практически не встречается. По крайней мере я не знаю ни одного такого случая, и никто из тех, кто сидел со мной, ничего подобного не рассказывал. Также и случаев изнасилований «петухов» против их желания при мне не было. Сегодняшние зоны в гораздо большей степени находятся под контролем администрации, чем ранее, и «петух», которого изнасиловали, может просто написать заявление на насильника, и тому накинут срок.

В чём выгода администрации?

Наверняка, пока вы читали эту статью, у вас возник вопрос: а почему государство, и, в частности, администрация ИУ позволяет существовать в местах лишения свободы дикарской средневековой кастовой системе с её неприкасаемыми, слугами и проститутками? Ведь это негуманно, жестоко, и, в конце концов, не по закону, ведь согласно ПВР ИУ (Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений) все заключённые должны подчиняться одним и тем же требованиям и ни о каком делении на касты не может идти и речи. Неужели сотрудники ИУ не могут это пресечь и восстановить пусть строгую и жёсткую, но всё же дисциплину?

Ответ прост: им это не надо.

За достаточно долгий срок, проведённый в карательных учреждениях, я успел много где побывать и много кого увидеть. Я посидел в четырёх тюрьмах и трёх колониях, общался с простыми мужиками и «блатными», бандитами, наркоманами, «коммерсами» и «положенцами», мошенниками и убийцами, козлами и даже «петухами», и, конечно же, очень много общался с сотрудниками ИУ. Много размышляя над тем, как устроена карательная система Беларуси, я пришёл к однозначному выводу: блатная и милицейская системы руководства карательными учреждениями есть два столпа, которые поддерживают друг друга. Неформальная система понятий, придуманная ворами и Правила внутреннего распорядка сегодня скорее взаимно интегрировались, нежели находятся в состоянии войны и противоречия. Да, бесспорно, сотрудники ИУ насильно подчистили ту практику понятий, которая мешает управляемости и создаёт им неудобства. В остальном мир профессиональных уголовников и мир МВД неплохо ладят. Они получают друг от друга то, что им надо: сотрудники ИУ — спокойствие в учреждении, отсутствие ЧП и управляемость (зачем рулить сотней зеков, если можно рулить одним блатным\козлом, который держит в страхе остальных?), а блатные\козлы получают привилегии и власть. Все довольны. Кроме, конечно, мужиков, которые, как водится, оказались между двух огней и находятся, де-факто, в двойном подчинении. Многие старые арестанты, которые сидят уже более 10 лет и наблюдали за тем, как примерно с 2005 по 2010 годы все беларуские зоны из «чёрных» стали «красными», говорили мне в открытую примерно следующее: «А сейчас то же самое, что и раньше. Только вместо блатных — козлы. Если раньше водка и мобильники были у «бродяг», то теперь у активистов. Если раньше за «косяки» мужиков били блатные, то теперь бьют козлы».

Что характерно, даже лица таких неформальных руководителей зачастую те же самые. Когда началась активная «ломка» зон и их перекраивание, как вы думаете, откуда оперативники брали верных и преданных активистов — завхозов и дневальных, готовых исполнить любой приказ? Их набирали из вчерашних блатных, которые очень быстро предавали свою блатную идею, если им угрожали, например, отправкой в «крытую», или лишением привилегий, или же просто несколько раз сажали в их ШИЗО. Как результат, сегодня беларускими зонами вместе с администрацией управляют заключённые, «твёрдо вставшие на путь исправления» — при этом забитые с ног до головы воровскими татуировками, с накачанными вазелином кулаками.

Несмотря на внешнее противоречие в функциях, слияние уголовного мира и сотрудников ИУ заметно не только на институциональном, но и на лингвистическом уровне. Ни для кого из сидельцев не секрет, что сотрудники администрации не менее активно, чем зэки, используют тюремный жаргон. Как я уже писал, тех же «петухов» они гнобят и унижают похлеще, чем уголовники. Да что говорить: среди самих же сотрудников ИУ существуют свои «отсаженные», являющиеся изгоями в кругу коллег. В мою бытность на ИК-15 там работал «отсаженный» контроллёр. Коллеги не пили с ним чай, он был единственным, кто мог «шмонать» (обыскивать) «петухов». И такие случаи не единичны: на ИК-14 (Новосады), по рассказам одного моего сокамерника, был даже отсаженный офицер, о котором коллеги прознали, что он «неправильно» занимался сексом со своей женой. Как результат — они перестали пить с ним чай и стали демонстративно презирать, более того, даже зэки гнобили этого офицера совершенно безнаказанно. И таких примеров — немало.

Интересно, что многие зэки на волне ужесточения режима и относительного улучшения положения «петухов» (лет 20 назад их били гораздо чаще, могли также и изнасиловать) высказывали мне мнение, что скоро «петухов не будет, потому что всех заставят убирать толчки». При этом часто добавляя, что, мол, власти нужно «выглядеть прилично перед Европой» (да, попадались и такие политические аналитики). Однако, мне кажется, что этого в ближайшее время не произойдёт. Причина всё та же — существование касты «петухов» существенно облегчает управляемость зоны.

Безо всякого сомнения, администрации беларуских зон могли бы заставить всех заключённых убирать туалеты и принимать пищу за одними столами независимо от «масти».

Не будет по этому поводу ни бунтов, ни восстаний: максимум последствий, которыми чревато такое нововведение, — это несколько десятков особо упёртых сторонников понятий, которых придётся перевести в «крытую». Большинство же зэков в Беларуси настолько забитая и бессловесная масса, что принудить их к чему угодно не составит большого труда. А если ещё и пообещать за уборку туалетов УДО — они побегут убирать их наперегонки.

Однако, как видим, администрация не спешит этого делать.

Ещё один немаловажный момент: существование данной касты оказывает сотрудникам ИУ неоценимую помощь в прессинге заключённых, которые отказываются подчиняться. В любой зоне и тюрьме всегда находятся отдельные люди, которые отказываются играть по правилам, установленным милицией. Либо это асоциальные личности, которые «газуют» (т. е. пытаются жить строго по воровским понятиям), либо заключённые, пытающиеся отстаивать свои права, например, жалуясь в различные инстанции, либо же те, кто лишь по факту своего статуса будут подвергаться в тюрьме гонениям, например политзаключённые. Так вот, многих из перечисленных категорий людей уже не запугать ни лишением передач и свиданий, ни ШИЗО, ни ПКТ (помещение камерного типа), ни «крытой», ни 411-й статьёй УК. Вопрос — что же с ними делать? И тут на помощь приходит последний аргумент — «петушиная» каста. И тут даже те, кто не боится ни изолятора, ни дубинок, безусловно, задумаются. Ведь жизнь в данной касте — самое худшее, что может произойти с арестантом. Человеку с чувством собственного достоинства находиться в коллективе, обладая таким статусом, становится практически нереально. А выхода прочь из этой касты не существует.

Мне приходилось общаться с бывшим заключённым ИК-2 (Бобруйск), которому начальник колонии, в ответ на требования соблюдать закон и не нарушать его права ответил: «Ты что, забыл, где гарем находится?» И это далеко не единичный пример. Про использование этого орудия против политзаключённых и говорить не приходится. Лично мне известно как минимум три случая, когда политзаключённых загоняли в «петушиную» касту просто за то, что они политзаключённые. Во всех трёх случаях оперативная комбинация была очень похожей: по приезду политзаключённого в зону находится авторитетный зэк (блатной или козёл), который выдвигает против того обвинение в «косяке»: сидел ранее в одной камере с «опущенным», либо пил из «петушиной» кружки, либо же общался с «петухом» на воле. Естественно, это обвинение не имеет ничего общего с реальностью. Но, как по мановению волшебной палочки, из-под земли вырастает один или несколько свидетелей, подтверждающих: «да, пил-пил, я сам видел!», или «да-да, полоскался с пидаром по воле, я сам видел!», хотя «обвиняемый» этих людей и знать не знает. И вот — можно выносить решение, всё по понятиям! Результат: политзаключённый отправляется в «петушиную» касту, исполнитель (блатной или козёл) получает подачку в виде свидания или передачи, а хитрый оперативник, разработавший весь план, получает поощрение от начальства.

Меня, к счастью, эта участь минула, хотя попытки, как я писал выше, были. Впрочем, очевидно, чёткой установки загнать меня в «гарем» у администрации не стояло, иначе они бы непременно это сделали.

Такое единодушие неформальных тюремных элит с администрацией в отношении политзаключённых вновь позволяет мне говорить о том, что иерархическая карательная система всегда действует в едином русле, когда необходимо подавление и выдавливание чужеродных элементов — потенциальных бунтарей, могущих самостоятельно мыслить и отстаивать свои права. И, конечно, сами собой ложатся в эту канву аналогии с 30-ми — 40-ми годами, когда уголовники приняли живое участие в ликвидации «троцкистов», «изменников родины» и прочей «58-й» (см. В. Шаламов «Жульническая кровь», Э. Эппбаум «ГУЛАГ», А. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ, книга 3)

Да, эти две головы карательной гидры могут порой грызться между собой, но тем не менее они нужды друг другу, и в момент, когда необходимо будет уничтожение нам подобных — они непременно будут вместе.

Есть ли выход?

Здесь, думаю, будет уместно дать несколько советов, как поступать в случае, если вы, находясь в тюрьме, видите, что вас за неподчинение или за то, что «политический» (что чаще всего) пытаются определить или уже определили в «петушиную» касту.

Первое и самое главное — поменять своё отношение к происходящему. Всех нас, мужчин, учили, что «пидарас» — это обидно и мерзко, что быть таким позорно. И тут — коллектив взрослых и вроде как вменяемых мужчин говорит вам, что вы именно такой. Вам же необходимо в первую очередь понять, что в вашем текущем положении нет ничего постыдного или чего-то, в чём вы должны себя винить. Вы — не педофил, не насильник и даже не гей. Просто против вас использовали звериные кастовые нормы, господствующие в тюрьме, для того, чтобы сломать вашу волю и понизить ваш статус в глазах остальных.

Что же делать?

Если процесс ещё не зашёл в необратимую стадию, например, вас закинули в «петушиную» камеру, или же зэки публично провоцируют, задавая каверзные вопросы, имеет смысл сопротивляться до последнего — драться, совершать акты членовредительства, провоцировать любые конфликты, лишь бы выйти из данной ситуации, показать свою решимость идти до конца. Если же момент упущен и вы уже в данной касте, то вам остаётся требовать у администрации своего законного права на обеспечение личной безопасности (Статья 11 Уголовно-исполнительного кодекса РБ) — перевода вас в безопасное место (как правило, в одиночную камеру). Согласно этой статье, «при возникновении угрозы личной безопасности осужденного, он вправе обратиться с заявлением об обеспечении личной безопасности к любому должностному лицу учреждения, исполняющего наказание. В этом случае должностное лицо обязано незамедлительно принять меры по обеспечению личной безопасности осужденного». Мн

е неизвестно ни одного случая, чтобы осуждённому отказали в таком требовании. Однако всё может быть, и не исключено, что для пущего эффекта человека, объявленного «отсаженным» и потребовавшего увести его из общего барака, могут специально там оставить — на ночь, например, дабы тот прочувствовал все прелести «петушиной» жизни. В этом случае, нужно быть готовым и к унижениям, и к драке, и к чему угодно. Опять же, это именно та ситуация, когда стоит идти на крайние меры в виде членовредительства или самозащиты всеми доступными способами. Стоит помнить — чем больше проблем вы создадите администрации, тем быстрее они обеспечат вам безопасность, ведь
пока что
перед администрациями ИУ не стоит цель физического уничтожения политзаключённых — речь идёт лишь о том, чтобы сломать морально. Лишний труп или инвалид в зоне им ни к чему.

Конечно, необходимо понимать, что обращение к администрации с заявлением о том, чтобы вас закрыли в одиночку, также является «косяком» с точки зрения понятий. Таких называют «ломанувшимися», «закрывшимися» и т.п. Согласно же понятиям, вы, если считаете, что вас «отсадили» «по беспределу» (т. е. несправедливо), должны найти вышестоящего в иерархии уголовника («смотрящего» или вора в законе) и обратиться к нему с апелляцией, а уж никак не требовать от администрации посадить вас в безопасное место. Поступать так или иначе — решать вам. Однако моё мнение таково: апеллировать к понятиям, которые сами по себе являются инструментом ломания несогласных, как минимум недальновидно. Да и оперативники всегда найдут подход — «по-хорошему» или «по-плохому» — к любому уголовнику, который принимает решения. И между спасением вашей судьбы и собственным благополучием он совершенно однозначно выберет второе. Со мной, кстати, был подобный случай в мою бытность в Тюрьме №4 (могилёвской «крытой»), где правили бал блатные. Правда, эта история заслуживает отдельного повествования.

Самое же первое, что нужно сделать в подобных случаях это обнародовать произошедшее с вами, сообщив адвокату и родным, чтобы информация попала в СМИ. Они пока что ещё являются для политзаключённых каким-никаким щитом от откровенного произвола, поэтому необходимо прямо и открыто говорить обо всём, что с вами произошло: не стыдясь рассказывать и о кастах, и о «понятиях», и о провокациях оперативников. Ведь администрация, прессуя зэков подобным образом, как раз и играет на их мужских чувствах и ощущении стыда за то, что «я же теперь, как гомик». Благодаря этому абсолютное большинство подобных историй, происходящих, замечу, не только с политическими, никогда не выходят на волю. Люди просто стыдятся о них говорить, тем самым воспроизводя порочный круг молчания и позволяя сотрудникам ИУ и дальше использовать неформальные тюремные правила для давления на неугодных. Прекратить это можно, лишь начав говорить о проблеме вслух, поборов совершенно необоснованный стыд и страх.

Как я уже говорил, побывать в подобном положении мне не доводилось, но вероятность того, что по КГБшной указке меня загонят «в гарем», я рассматривал постоянно. И путём долгих размышлений, наблюдений и анализа чужого опыта пришёл к выводу, что в случае чего буду вести себя именно так, как описано выше.

Подытоживая, хотелось бы завершить это эссе чем-нибудь оптимистичным и жизнеутверждающим. Но реальность диктует немного другие тона. Количество людей, попадающих в тюрьмы за убеждения, постепенно растёт, а в месте с ними растёт и прессинг в местах лишения свободы. Немаловажной частью этого прессинга как раз и является та система каст и неформальной иерархии, которую я описал выше.

Уже не индивидуальная а массовая система «отработки» особых категорий зэков апробируется на заключённых-наркоманах. В зонах ввели новшество: профилактический учёт для «экстремистов» — их заставляют носить жёлтые бирки (https://abc-belarus.org/?p=6821). Логично предположить, что в свете радикального ухудшения социально-экономического положения в стране, следующими после наркоманов, для кого создадут отдельные зоны, как раз и будут «политические».

В общем, думаю, что всем нам, тем, кто сегодня стоит за перемены и свержение диктатора, стоит оставить иллюзии и понять, что легче не будет — будет только тяжелее. Безусловно, администрации ИУ продолжат использовать против политзаключённых прессинг с помощью воровских понятий — этот инструмент удобен и не раз доказал свою эффективность. Изменить ситуацию к лучшему может только слом архаичной кастовой системы, а для начала — слом молчания и табу на обсуждения этой темы в обществе.

Работа в исправительной колонии

Возможно ли устроится на работу в СИЗО, если муж сидит в исправительной колонии для бывших сотрудников (красная зона), супруги же родственники или необходимо развестись?

Скажите пожалуйста если работаешь в исправительной колонии и сыну дают административный штраф и назначают сутки, могут ли изза этого меня уволить?

Я работаю в уголовной исполнительной системе в исправительной колонии в должности младшего инспектора отдела охраны, есть высшее образование, хотел перевестись на другую колонию на вышестоящую должность, мне отказали сказали, что ищи себе замену так как народу не хватает, хотел узнать у вас по закону они имеют право препятствовать, отказывать?

За ранее спасибо!Могут! Вы не аттестованный сотрудник ФСИН и преступление неумышленное. Судимость уже погашена. Мой двоюродный брат сейчас сидит в исправительной колонии у него нет паспорта, не может работать, но дело в том что он его не может получить, в 1992 он тоже сидел в каллонии а в это время сгорел у него дом со всеми документами, теперь он не может доказать что он там был прописан, требуют гражданство РФ,домовая книга сгорела где была прописка, есть справка свидельс вам о рождении, справка из поликлиники, справка от соседей, что делать подскажите, как можно получить паспорт.

Богдан, бывшие сотрудники ФСИН, ФСБ, Полиции и прочих ведомств в погонах отбывают наказания не в общей массе, а на специальных зонах, для таких как они. Кирилл, нет, не административный арест, а меры, применяемые к заключенному уже человеку в колонии, в рамках наказания/профилактики, лол. Там довольно расхожи околопыточные практики. Не иголки под ногти, конечно, но тоже приятного маловато.

Теоретически, хорошим подспорьем для осужденного должна была быть заработная плата, особенно если родственники не богаты, а на воле остались иждивенцы, и тем более, если есть признанный судом материальный ущерб от преступления, который надо возместить. Однако очень редко зарплаты хватает на что-либо, помимо покупки продуктов и вещей первой необходимости в магазине при колонии (подробнее про магазин в карточке РС)

Отказ от работы однозначно расценивается начальством как злостное нарушение что приводит к помещению осужденного в ШИЗО и тем самым делает практически невозможным для него выход по УДО. Впрочем, существуют колонии, в которых трудовая занятость является привилегией, поскольку там нет достаточного количества вакансий для осужденных и у администрации имеется возможность выбирать, кого и на какие должности назначать.

Руководство учреждения, как правило, сильно заинтересовано, чтобы как можно больше заключенных работало. Прежде всего, каждый занятый на производстве приносит колонии хорошую прибыль, а кроме того считается, что чем меньше свободного времени остается у спецконтингента, тем легче его контролировать. Работа в исправительном учреждении — обязанность заключенного, что напрямую следует из ст 103 УИК, согласно которой каждый осужденный обязан трудиться в местах и на работах, определяемых администрацией.

Обязанность администрации, в свою очередь — привлекать осужденных к труду «с учетом их пола, возраста, трудоспособности, состояния здоровья и, по возможности, специальности, а также исходя из наличия рабочих мест». Существует довольно распространенная практика, когда осужденных трудоустраивают в порядке ст. 106 УИК т. е. фактически на общественных началах: по общему правилу, каждый заключенный обязан трудиться бесплатно на работах по благоустройству колонии и прилегающей территории не больше двух часов в неделю, но «по письменному заявлению осужденного или «по постановлению начальства о необходимости срочных работ продолжительность может быть увеличена. Главные принципы работы с заключенными Первые три смены вы – стажер. Только называется это иначе – неаттестованный.

Вас ставят в смену не одного, а с наставником, который все подробно рассказывает и показывает. Это касается места расположения корпусов и камер на территории изолятора. После этого выдается направление в вашу местную поликлинику, где вы проходите общую медкомиссию.

Общее представление должностей

Надзиратель – тюремный служащий, основная задача которого заключается в обеспечении надзора за заключенными. Надзиратель следит за тем, чтобы заключенные находились в предусмотренном месте и чтобы все действия (подъем, перекличка, питание и т.д.) проходили в соответствии с распорядком дня. Кроме того, надзиратели должны следить за поведением заключенных и извещать руководство тюрьмы о каждом нарушении и о других нестандартных ситуациях на участке их надзора. В тюрьме также имеются надзиратели, работающие на проходной, охраняющие периметр тюрьмы, занимающиеся отправкой заключенных или организацией свиданий. Старший надзиратель как выполняет функции надзирателя, так и руководит другими надзирателями. В основном в подчинении старшего надзирателя работает до десяти надзирателей.

Контактное лицо – тюремный чиновник, с которым заключенный больше всего находится в контакте в течение срока заключения. Каждому заключенному назначено контактное лицо, которое разрешает проблемы заключенного или организует их решение вместе с другими тюремными служащими.

Задача контактного лица заключается в том, чтобы направлять заключенного на законопослушное поведение. Для этого контактное лицо с использованием четкой методики на основании его прежней жизни и действий оценивает риски и принимает решение, чем должен заниматься заключенный в течение срока заключения (например, участвовать в социальной программе, получать образование и пр.). Также контактное лицо должно следить за выполнением запланированных действий и мотивировать заключенного участвовать в действиях. Контактное лицо организует и другую необходимую заключенному помощь по социальному обеспечению.

В рамках производства по досрочному освобождению контактное лицо оценивает риски заключенного и составляет на основании этого характеристику, которая вместе с другими касающимися заключенного материалами направляется в суд, где принимается решение о досрочном освобождении заключенного.

Если заключенный совершает нарушение дисциплины, контактное лицо организует расследование, принимает решение о назначении наказания и оформляет необходимые документы.

Основная задача чиновника по уголовному надзору заключается в реализации наказания, которое суд или прокуратура назначили находящемуся под уголовным надзором лицу. Чиновник по уголовному надзору также составляет по запросу прокурора или суда досудебный доклад. Это описание социального состояния обвиняемого или подсудимого, в котором также оценивается вероятность совершения нового преступления. При подготовке досрочного освобождения чиновник по уголовному надзору представляет тюрьме данные о том, как заключенный справляется на свободе.

Лицо берется под надзор чиновника по уголовному надзору в следующих случаях:

оно освобождается от наказания условно и подчиняется контролю поведения;
оно освобождается из заключения условно досрочно;
уголовное производство прекращено, и оно обязано выполнять общественно-полезные работы;
суд заменил заключение общественно-полезными работами с контролем поведения;
суд назначил ему контроль поведения после отбывания наказания;
уголовное производство в отношении несовершеннолетнего прекращено, и к нему в качестве меры применен контроль поведения.

Также чиновник по уголовному надзору организует электронный надзор за следующими лицами:

которые освобождены досрочно и помещены под электронный надзор;
которым краткосрочное тюремное заключение заменено электронным надзором;
в отношении которых суд заменил арест электронным надзором.

Чиновник по уголовному надзору следит за выполнением контрольных требований по уголовному надзору и возложенных судом дополнительных обязательств, консультируя и помогая находящемуся под уголовным надзором лицу в выполнении этих обязательств. Кроме того, он организует действия находящегося под уголовным надзором лица в соответствии с наказанием и рисками. Например, он подготавливает социальные программы и реализует их в форме как групповой, так и индивидуальной работы.

Дежурный является руководителем повседневной надзорной работы тюрьмы. Он руководит работой всех находящихся с ним в одной смене надзирателей. Вне обычного рабочего времени дежурный является в тюрьме чиновником самого высокого ранга.

Дежурный обеспечивает выполнение тюремного распорядка дня. Он должен следить, чтобы такие важные действия распорядка дня как подъем, отбой, переклички, прием пищи, прогулки, учеба и работа, проходили в установленное время и в предусмотренном месте.

Кроме того, дежурный разрешает более мелкие или серьезные нестандартные ситуации. Если в тюрьме происходит событие, которое требует быстрого разрешения несколькими чиновниками, об этом извещается дежурный, который руководит разрешением ситуации. Если речь идет о сложном событии, дежурный руководит его разрешением до тех пор, пока директор тюрьмы или другой более высокий чиновник не примет у дежурного действия по разрешению ситуации.

Сотрудник информационно-следственного отдела организует и проводит соответствующее направлению работы производство по делу о проступке и уголовное производство, в т.ч., осуществляет в рамках своей компетенции розыскные действия и организует агентурную работу в тюрьме.

Он оценивает степень опасности заключенных исходя из связанных с безопасностью тюрьмы документов и баз данных, составляет анализ и вносит подразделениям предложения о размещении заключенных.

Размещение заключенных в тюрьме представляет собой ответственное и важное задание, поскольку при этом необходимо учитывать очень многие факторы: отбывается первое заключение или повторное, за какое преступление наказан заключенный, были ли у него на свободе проблемы с наркотиками, курит ли он, каково состояние его здоровья, склонен ли он к насилию и к агрессии, т.е. насколько он опасен для других заключенных, для безопасности тюрьмы и пр. Кроме того, в части повторных заключений следует учитывать, что заключенного нельзя помещать в одну камеру с такими заключенными, с которыми у него ранее имелись конфликты или с которыми у него были проблемы на свободе. Роль работника информационно-следственного отдела – получать всю эту информацию и принимать решения на этом основании этой информации.

Трудоустройство для ранее судимых

Попробуйте предлагать работодателю проработать испытательный срок за меньшие деньги, может, кто согласится.

Вам остается только «подстраивать» Вашу тактику поиска работы под те обстоятельства, которые имеют место быть. А они таковы, что большинство не спешит брать на работу судимых, и это вполне понятно.

Тогда про убийство молчите, придумайте статью «полегче», но не связанную с хищениями. Как писать заявление на прием на работу в полицию? Например, что оба раза у Вас был срок за драку. Если судимость не за хищение, наверное, это проще, чем если за таковое. Для очень многих людей судимые — это прокаженные, их сразу «отшивают», даже не разбираясь, что к чему. И если на собеседовании услышат слово «судим» — до выяснения вопроса о причинах дело даже не дойдет. А если уж услышат, что «за УБИЙСТВО».

И то, что убил он в драке, случайно, а зачинщиком драки был как раз убитый — это будет интересовать работодателя в последнюю очередь.

— Где могут в зоне работать «мужики», по каким специальностям?

— Работа может быть разной. И зона зоне рознь. За городские зоны ничего не могу сказать, но могу рассказать за лесные командировки, и какая работа там может быть. На зоне есть «красные» и «мужики». Так вот, изначально я устраивался просто дровосеком, или заготовщиком дров, по-другому. Кто я был? Я был «мужиком». У нас был старший смены котельной, он был кочегар. Кто он? Он считался бригадиром. Значит, что получается? Он был «красным». Дальше. Есть профессия такая – водитель. Но, есть водитель лесовоза и водитель хозяина. Кто есть кто? Конечно, водитель лесовоза «мужик», а водитель хозяина, получается, уже «красный».

Находящиеся в зоне при санчасти завхоз, «помогало» завхоза – кто они? Они, конечно, «красные». Но они тоже на ставке, они тоже официально работают. Есть нарядчик. Он тоже на ставке. Он будет в грудь пяткой стучать, что он «мужик». Конечно, «мужик», только во знамени красном. Зайдем с другой стороны. Отправляют в лес бригаду из пяти человек. Пиловой и четыре «помогала», два на два. Кто пиловой? Один такой говорит, что он знает, кто такой пиловой и что надо делать. А ему отроду лет 18. Ну и мне пусть будет 35-38 лет. Есть же разница. Кто он был по жизни тогда, если кричал, что он пиловой? А там же автоматом. Если ты пилу взял, то ты и бригадир. А что может 18-19-летний бригадир сказать 35-летнему? Да ничего практически. Потому что лес, тайга – медведь хозяин.

Дальше. Вот «челюстник», другими словами, трактор, который берет лес и грузит на лесовоз. Кто этот тракторист? Конечно же, «мужик».

А вот еще. В каждом лесу есть общая столовая. Кто этот повар? Правильно, «красный». Связист в лесу, кто он? Тоже «красный». И так далее. Бригадиры, мастера они все стоят на должности. Даже завхоз барака. Он уже автоматом идет в «красные». А те, кто работает на себя сами, те «мужики». Вот подходит ко мне напарник и говорит: «Хохол, ты идешь сегодня в бригаду того-то, делаешь то-то и то-то». Я его сразу спрашиваю, кто чего мне будет платить. Я не барыга, я за свой труд беру курить или чай. Да, у меня была такая потребность, и я брал. И не надо считать меня барыгой. Я не барыга. Я свои труды тоже ценю. А как иначе? Представьте, вас сегодня поднимают в пять часов утра зимой на хозработы. Вы подбегаете ко мне и просите за вас отработать. Я, конечно, такого пошлю. Потому что о таких вещах с вечера надо договариваться. А то в пять утра меня будят. Я что, «шнырь» какой? Конечно, нет. Я развернусь, и дальше буду спать, до подъема еще целый час. А если бы он ко мне подошел с вечера и договорился, чтоб я отработал несколько часов за него взамен того, что мне надо, по моей потребности. Вот это уже тема другая. Я кто буду по жизни? Я не «красный», я «мужик», такой же, как и все остальные, «бычат», деньги зарабатывают.

Работа в ИК

вы имеете в виду, сотрудники — начальнику колонии (друг на друга), зэки — оперативникам? И спасибо всем за ответы. Кстати, психолог отвечает за инциденты с контингентом (например, вены кто-то вскрыл)? ну, типа — «почему своевременно не обнаружил склонность к суициду??»

quote: Originally posted by SIFFT: С моральной же точки все зависит и от того, как вы сами будете смотреть на свою работу, а то как говорил один мой знакомый — с какой точки не посмотри, что они за решеткой, что я за решеткой.

Вопрос еще в том, что придется работать психологом. Соответственно с кем — со спецконтингентом или с работниками администрации. Но по опыту знаю — работа в колонии опасна тем, что постоянно вращаясь в зэковской среде перенимаешь ( зачастую невольно) многие повадки. Нужно постоянно себя контролировать.

Хотя нынче контингент не тот, что в конце 80-х. В первую очередь работа в ИК будет зависеть, какое там руководство. От руководителя зависит как подобран коллектив, и соответственно как ведется работа со спецконтингентом. С моральной же точки все зависит и от того, как вы сами будете смотреть на свою работу, а то как говорил один мой знакомый — с какой точки не посмотри, что они за решеткой, что я за решеткой. А что не зека, мошенника например. Ведь всем известно что мошенники — хорошие психологи)))) Со мной в колонии работало много ребят, окончивших гражданские вузы или переведенных из Минобороны России, МВД. Но из-за сокращений и экономического кризиса людей со стороны практически не берут. И так своих работников со стажем хватает. Обучение в вузах финансируется из федерального бюджета, но попасть в них не так просто.

Для начала потребуется взять направление в территориальном органе ФСИН России по месту жительства.

Читайте другие статьи на сайте:

Судебное решение при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве
Заявление о привлечении к уголовной ответственности за педофилию
Срок давности привлечения к уголовной ответственности за грабеж
Должностные лица и преступления в сфере здравоохранения
Заместитель начальника центра по примирению враждующих сторон в сирии

Уважаемые коллеги, желаю каждому из нас высоко нести звание юриста, неуклонно придерживаясь принципов непредвзятости и объективности!

Новости

— Не работать там невозможно. Там просто нечего делать. Когда я заехала в колонию, я была уже пенсионером, но сразу сказала, что в отряде сидеть все время не смогу, попросила дать мне какую-нибудь работу.

Елена была в Калужской исправительной колонии 2 года. По закону пенсионеры в колонии не работают. Не работающие заключенные, как правило, постоянно находятся в отряде, занимаются уборкой. А в отряде часто проводятся проверки, и это значит, что убираться нужно тоже часто. И Елена сказала, что сотрудники колонии могут на нее рассчитывать, что хочет работать.

— Начальник зоны сказал: «Да, ваш опыт работы (у Елены экономическое образование) очень интересен и очень нам нужен». И еще фраза была такая: «Вы имейте в виду, учреждение у нас закрытое, информация никуда не пройдет». Подтекст такой: если вас что-то не устраивает, и вы захотите пожаловаться, ваша жалоба отсюда точно никуда не уйдет, а мы найдем, как на вас воздействовать.

Запомни сам, скажи другому, что честный труд – дорога к дому

Женщины в колонии не возмущаются, редко открыто настаивают на соблюдении своих прав и подаче жалоб, а отправить письмо с просьбой родственникам — тоже большая проблема, потому что цензура. Все письма перечитываются сотрудниками колонии, и все, что, по мнению ФСИНовцев, в письме лишнее, «вымарывается», телефонные разговоры прослушиваются. Во многих зонах перлюстрируется даже переписка с адвокатом – несмотря на прямой запрет и закон об адвокатской тайне. Поэтому подать жалобу обычно очень трудно, а методов воздействия на женщин-заключенных у администрации колонии много.

В зоне всегда не хватает всего из той, обычной жизни – не только таких привычных бытовых предметов, привычной музыки, фильмов, любимых книг, которые не возьмёшь в ближайшее время в руки, не хватает родных, привычного круга общения, теплой одежды, еды. На территории колонии есть магазин, но ассортимент в нем выглядит примерно так: сигареты «Тройка» — иногда завозят LD, и это целое событие – ужасные, несъедобные консервы, лапша и пюре быстрого приготовления, конфеты, иногда сушки. Ничего свежего, фруктов и овощей нет. То есть посадить желудок, питаясь только тюремной едой, и потерять зубы из-за недостатка витаминов – не просто возможный, а очень вероятный исход. При этом цены на эти продукты сильно завышены, а о соблюдении срока хранения лучше вовсе не думать.

Нормальную еду можно получать только из передач от родственников. А что из передачи и в каком виде дойдет до заключенного — зависит от воли администрации, то есть от его отношений с сотрудниками колонии.

— Тебе передают яблоки, апельсины, огурцы, помидоры. А сотрудники, проверяя передачу, берут эти продукты и режут мелко-мелко. И все, — рассказывает Елена. — В таком виде овощи и фрукты не хранятся. И вот если ты жалуешься и конфликтуешь, так и будет. Сидишь спокойно – одно яблочко разрежут, и все. Так что бунтовать там некому.

Калужская ИК-7 была образцовой (до 2015 года), и Елена охотно рассказывает, почему. В эту колонию, как и в остальные колонии России, родственники заключенных постоянно покупали материалы для ремонта отрядов и клуба, сантехники и прочего. А администрация колонии, естественно, всегда оформляет это так, будто это покупает колония: сотрудники колонии и закупили, и организовали, и отремонтировали. С этим в принципе не поспоришь – деньги и материалы собрали с родственников именно сотрудники колонии. Ничего не платили, правда, но это никому неинтересные мелочи. Деньги, выделяемые на ремонт из федерального бюджета, оседают в кармане начальника зоны и прокурора по надзору за учреждениями уголовно-исполнительной системы.

Сотрудники колоний вообще свою работу выполняют не всегда – иногда не хотят, а иногда физически не могут – знаний не хватает. Многие не знают даже основной закон – Уголовно-исполнительный кодекс.

Работы в колонии для заключенных много. Самая распространенная (и в женских, и в мужских колониях) – «швейка». Швейная фабрика на зоне – это такой большой ангар. В нем одна за другой стоят швейные машинки, образуя ленту-конвейер. И в этом конвейере у каждого заключенного своя операция, каждый — часть системы, каждый должен прострочить свою строчку. Если кто-то один со своей функцией не справляется, тормозится вообще вся работа. В таком случае этого человека надо разгружать, а разгружать некем, потому что каждый зарабатывает на своей операции. И тогда на этого одного человека начинают орать. Орут все – и тюремщики, и сиделицы. Удивительно, но всем кажется, что такой метод воздействия помогает производству.

— Если человек хочет в эту систему вписаться, жить спокойно, чтобы его никто не трогал, он научится шить тут же. Мне многие девчонки рассказывали: «Я пришла, и я очень быстро поняла, что либо я шью, либо на меня все тумаки летят». Неуспевающие становятся изгоями, на них могут составить рапорт даже сами осужденные – рассказывает одна из бывших заключенных.

Совсем другое дело – работать на производственных объектах (на точках). Они связаны непосредственно с обслуживанием зоны: это ОТК на фабрике (отдел технического контроля – работа между зеками и администрацией колонии, здесь отсматривается на предмет брака продукция, сшитая на фабрике), библиотекари, плотники, слесари, завхозы, бригадиры. И обычно заключенные очень стараются из швейки попасть именно на эти должности, потому что монотонная работа на швейке сводит с ума.

Есть такие должности, на которые ставят только заключенных с высшим образованием, с экономическими статьями. Кого-то назначают бригадирами и завхозами, кого-то определяют сразу в отдел социального обеспечения. В последнем вообще-то должны работать сотрудники ФСИН, но нет.

— Там, например, работали женщины, сотрудники колонии, чье незнание трудового законодательства повергало в ужас, — вспоминает Елена. — И разговор с ними был примерно такой:

— Вы давно здесь работаете?

— Два года.

— И вы не знаете, как рассчитывается отпуск?

— Нет.

Такая тенденция характерна и для мужских колоний – там сотрудники точно так же ничего не умеют, и работа за них делается заключенными.

— Сотрудники зоны — самые ленивые создания в этих учреждениях, — смеется Михаил (имя изменено), человек с высшим образованием и большим опытом работы в сфере ЖКХ. Он отсидел около трех лет в одной из колоний строгого режима Приволжского федерального округа. Михаил практически сразу, как прибыл в зону, стал исполнять функции заместителя начальника колонии по безопасности и оперативной работе. Официально, конечно, мужчина был оформлен как простой разнорабочий, а вот неофициально – делал все то, чего не умели грамотно делать сотрудники колонии (например, вел переписку с руководством других учреждений ФСИН, правоохранительными органами и органами государственной власти и местного самоуправления).

ФСИН – система, в которой каждый или почти каждый в чем-то заинтересован – а точнее, в деньгах или в повышении – что, впрочем, здесь одно и то же

Некоторые заключенные работают продавцами в тюремных магазинах – не в тех, которые находятся внутри лагеря, а в тех, которые около, для родственников – чтобы они могли приехать и на месте что-то купить и передать. Есть заключенные, которые заведуют складом — учет материалов, приход, расход. Они выполняют работу сотрудников СИЗО, потому что умеют эту работу делать и в ней разбираются, умеют нормально работать в программе Excel, умеют правильно составлять документы, а ФСИНовцы – нет. Поэтому всегда есть осужденные – как правило, с хорошим образованием, часто из Москвы – которые сидят и выполняют большую часть работы сотрудников ФСИН, хотя делать этого не должны. Они оформлены на полставки куда-нибудь, а на деле работают на администрацию, получают мизерную зарплату (1600 рублей в месяц, например), а зарплату 25 тыс. рублей в месяц за «свою» работу получают ФСИНовцы.

И Елена была одной из таких умных, образованных, стремящихся домой, заключенных, работавших на «престижных» должностях.

— Никто не возмущается такой системе? — Там выживают, а не за деньги борются. Там у женщины, более-менее адекватной, основная задача только одна – выжить.

«Какое тебе УДО?»

Если женщина в колонии смогла добиться каких-то «поблажек» (хотя бы неразрезанного яблока), если ей обещают УДО, то либо ее родственники делают ремонт во всей колонии и везут машинами стройматериалы, либо она плотно сотрудничает с администрацией колонии – и ей на фабрике дают легкие операции, например.

Все остальные – простые смертные, до них никому нет дела – пусть приспосабливаются, как хотят.

ФСИН – это семьи, кланы, трудовые династии. Сотрудники колоний, в основном, родственники — потому что работать больше негде, потому что хорошие льготы и пенсия, потому что делать больше ничего не умеют, потому что «вся моя семья здесь работает, и я буду». ФСИН – система, в которой каждый или почти каждый в чем-то заинтересован – а точнее, в деньгах или в повышении – что, впрочем, здесь одно и то же. Так что коррупция развита сильно, а каждый заключенный – золотая антилопа, которая приносит выгоду даже не одному конкретному сотруднику, а всей системе. У ФСИН ведь подушевое финансирование.

Там никто не намекает на то, что в колонии нужен ремонт, или что нужно что-то купить. Там говорят напрямую. Так, существует мнение, что женщины, севшие по экономическим статям — точно миллионеры.

— То есть никому не приходит в голову, что моя мама со своей пенсией подрабатывает консьержкой, чтобы мне передачи привозить. Нет. Если моя мама мне везет, значит, у меня клад зарыт. И начальник отряда у меня спрашивает: «Ты можешь сделать нам ремонт?» Я ей говорю: «Вы в своем уме? Я у себя в квартире ремонт сделала с трудом».

У заключенных, конечно, больших денег нет (зарплаты маленькие), но у заключенных есть родственники, которые если и не состоятельные люди, но деньги для улучшения условий жизни своего любимого человека как-нибудь да найдут.

Елена много говорит о своей знакомой, которая хотела выйти по УДО, и у нее были все шансы. То есть, конечно, шансов не было, а формально – были. Это понимала и администрация колонии. Поэтому, когда женщина начала писать заявления на условно-досрочное освобождение, администрация начала давить на ее родственников – купите, заплатите. Родственники отказались.

— После этого применяется самый простой вариант. Ее переводят в другой отряд, и там что-нибудь для нее неудобно: спальное место неудобно расположено, тумбочка неудобно стоит — на кухне, а не у кровати и т. д.. А еще она взыскание может получить за любой пустяк. Взыскания записываются в личное дело. Ну и какое тебе УДО?

Родственникам Елены сказали прямым текстом: платите 100 тыс. рублей, и ваша Лена выходит по УДО. Платить, конечно, надо не в конверте – это же опасно. Переводить деньги нужно через индивидуального предпринимателя: мол, он покупает сумасшедшее количество постельного белья, сшитого заключенными. Елена, конечно, была против, но родственники заплатили за ее УДО, купили очень нужного им постельного белья на 100 тыс. рублей. То есть никакого белья они, конечно, не получили – просто заплатили 100 тыс рублей и расписались в накладной – мол, всё получено.

УДО у Елены не случилось. Но через какое-то время ее освободили по амнистии. А после того, как ее родственники заплатили 100 тыс. рублей, Елену перевели из обычного отряда в отряд облегченных условий содержания, а потом просто планировали перевести в колонию-поселение.

По УДО не выходят не только те, кто конфликтует с администрацией или чем-то ей не нравится. По УДО не выходят и те, у кого срок меньше двух лет – потому что таких ФСИНовцы не любят. Таким они говорят: «Твой год/полтора/два – это ерунда. Зажмурься и отсиди. Нас ты не интересуешь. Про УДО вообще забудь». Так сказали Екатерине, приехавшей в ИК-2 Нижнего Новгорода. Впереди у нее было полтора года ветра, серых стен, серых лиц.

ФСИНовцы любят людей, у которых срок от десяти лет – потому что с такими осужденными сотрудникам колонии жить, работать, притираться, пытаться сотрудничать.

Но еще больше сотрудники ФСИН любят людей, которые что-то имеют и/или умеют. И дело не только в родственниках, которые платят, покупают, везут, везут, везут. ФСИН не всегда нужны от тебя деньги – есть еще великое множество того, что может делать заключенный: например, поднимать имидж колонии, рассказывать наивным допущенным корреспондентам и комиссиям, как здесь хорошо — чтобы, в том числе, росли премии у сотрудников колонии. Заключенные могут быть просто умными – например, те, кто работает на администрацию или за нее – могут уметь хорошо шить или просто делать то, чего не умеют другие — хорошо организовывать мероприятия, рисовать или разбираться в электрике и уметь паять. Это все просто нужные колонии люди. Она таких людей просто так не отпускает – не то что по УДО. Если ты полезен, раньше звонка ты не выйдешь.

Стало лучше, веселей – шея тоньше и длинней

— Приехав в колонию, я сразу сказала, что не буду петь и плясать. И эти слова аукнулись мне очень скоро.

Татьяна поправляет копну рыжих волос, тушит сигарету. Татьяна провела в ИК-5 в Можайске около шести лет. Женщина говорит, что ей повезло — ее не бросили родные, приезжали, звонили, переживали. И она тоже переживала – за родных, как они там дома одни, без нее. Переживала и очень хотела к ним. А еще Татьяна по образованию юрист и отлично знала свои права, и у нее получалось этим пользоваться. Первое время.

— В уголовно исполнительном кодексе есть такая формулировка — «облегченные условия содержания». По закону «облегченка» дает тебе дополнительные свидания, дополнительные передачи, но, на самом деле, это все формально. В реальности все у всех одинаково, просто галочка «облегченка» — шанс на УДО. Пока у тебя нет «облегченки», УДО тебе не светит. Время от времени в колонии проходят комиссии: там собираются начальники отрядов, весь воспитательный состав, начальник колонии. Пришло мое время получить «облегченку», я пошла на эту так называемую комиссию. Начальник отряда, молодая девушка, ей было тогда 23 года, говорит: «Вот, Татьяна *****, умная, образованная, мы думали, она будет нам хорошим помощником, а она заняла позицию наблюдателя, делать ничего не хочет». Начальник колонии говорит: «Хотите ничего не делать и получить облегченные условия содержания? Так не бывает. Посидите, подумайте».

Но страшно не отсидеть в тюрьме, страшно остаться с ней один на один

Так сложилось уже исторически, что в России в тюрьму попадает и виновный, и невиновный, и виновный не в том, за что сел. Слабых тюрьма ломает, сильных — делает сильнее, лучше, добрее, искреннее, честнее. Тюрьма – это как очень тяжелая маленькая жизнь в твоей большой жизни, оставляющая после себя след, который уже потом саднит, зудит, досадно-больно напоминает о себе – и сильным, и слабым. Кому-то больше, кому-то меньше. Но какой бы ты ни был сильный-слабый, виноватый-невиноватый — тебе все равно страшно, ты боишься этой тюрьмы, которая забирает у тебя родных, близких, воздух, красивое небо, закаты, рыбалку, отдых у моря, и вообще любой отдых, и вообще всю прежнюю жизнь, а тебя у прежней жизни — в неизвестность. Тебе страшно. Но страшно не отсидеть в тюрьме, страшно остаться с ней один на один. Так боятся дети, оставаясь одни в больнице, так боятся старики — не смерти, а одиночества. Так боятся зеки – что они не могут помочь своим семьям, что доставляют много проблем в и так непростой жизни, что дети не поймут и посмотрят с укором; боятся, что за них не будут бороться, что они выйдут, а их никто не ждет. Каждый боится оказаться на воле и увидеть, что его фильм закончился, а зрители и даже создатели уже ушли по своим делам, пока он был там, выживал там, пока небо давило сверху одинаковым цветом в любую погоду – серым.

Поэтому каждый хочет выйти быстрее, бояться меньше, хочет, чтобы небо перестало быть одинаковым, чтобы дни перестали быть одинаковыми, чтобы уже закончилась эта бесконечная колючая проволока. Татьяна сидела, думала и очень скучала по семье.

— В итоге я пошла петь и плясать, — кажется, подводит итог Татьяна. — Домой-то хочется. Я сама придумывала и ставила концерты. А на «Можайке» их очень много: в квартал тебе нужно поставить литературно-музыкальную композицию, сделать концерт и спектакль. То есть надо написать сценарии, найти участников, раздать им роли, проследить, чтобы они их выучили, постоянно репетировать.

Через полгода Татьяна стала председателем секции досуга — ставила спектакли и концерты для всей колонии. Это вовсе не отменяло того, что она работала на фабрике. Спала Татьяна мало – днем работала, ночью снова писала сценарии. Когда слышала, что шла проверка, ложилась в кровать и делала вид, что спит. Потому что если проверка застукает не в кровати во время отбоя, посадят в ШИЗО, либо сделают выговор. А это значит, что никакого УДО. И все по кругу. Утром Татьяна вставала и шла на фабрику. Работала Татьяна в ОТК – между молотом и наковальней. Татьяна говорит, что очень важно выбрать здесь правильную позицию.

— Просто очень хочется домой. И ради этого ты будешь и петь, и танцевать, и работать в ОТК. Это все ради УДО. Лучше ты, чем тебя. Я делала свою работу, у меня были стычки с бригадиром, потому что я не принимала бракованную продукцию. Я понимала, что мы вернемся в отряды, что их отряд расположен на этаж выше нашего, и нет гарантий, что со мной ничего не случится. При этом я говорила: «Не надо со мной бороться, я такая же, как ты, и я так же, как ты, хочу домой. И мне моя семья намного дороже, чем твоя. Я хочу к своему ребенку, к своей маме, поэтому я буду делать эту работу, я должна ее делать по закону. Написано, что я должна работать, я буду работать. Если сейчас вы наштампуете бракованную продукцию, домой не пойду я».

За то, что Татьяна буквально вытаскивала на себе «досуговые мероприятия», на некоторые ее поступки сотрудники колонии закрывали глаза. Так, Татьяна ходила не в телогрейке, как все, а в сшитой из черной ткани курточке, которая даже не была похожа на телогрейку. Это была легкая куртка из ворованной на промке ткани и на ворованном там же синтепоне. И это было всем запрещено. Но Татьяна ставила концерты для всех комиссий, и концерты эти комиссиям нравились.

Татьяна пела, танцевала, работала в ОТК, очень рассчитывала на УДО. Но по УДО не вышла. Потому что на комиссии Татьяне неожиданно вспомнили выговор, который она получила еще в СИЗО. Ехала в первый раз в суд, еще ничего не знала, думала, что тюремное братство, положено, надо — согласилась передать записку («маляву») от одного мужчины в автозаке женщине, с которой сидела в одной камере. А когда вернулась в СИЗО, снова был шмон, записку нашли, сделали выговор. Думала – устный. О существовании этого выговора в личном деле Татьяна узнала только во время комиссии по УДО в колонии.

— Если бы я знала, что там пишут друг другу, в той чертовой записке, я бы, конечно, не взялась. Просто ты по началу еще ничего не понимаешь, не знаешь – вроде положено, может быть, там что-то нужное, а в итоге там «люблю-куплю».

А также на этой комиссии выяснилось, что кто-то якобы видел у Татьяны в руках зажигалку – а это строгий запрет. В итоге сказали, что рано Татьяне выходить по УДО. На деле, она просто была очень нужным человеком в колонии.

Татьяна спокойно, с улыбкой и даже гордостью вспоминает, что когда она занималась секцией досуга, это приносило пользу не только тянущему силы и кровь ФСИН. Татьяна выбирала для спектаклей и концертов темы, которые могли бы быть интересны и полезны для женщин-заключенных.

— Например, многие не знают, в чем разница между этикой и этикетом. А еще у нас был день памяти Анны Герман, а один из спектаклей был посвящен творчеству Хемингуэя – для некоторых этот человек вообще был открытием, некоторые не знали, кто это. И мне очень приятно, что женщины узнали что-то новое. Может быть, им после такого спектакля станет интересно, они пойдут и возьмут книгу.

Но чтобы организовать концерт, мало быть находчивым человеком и творческой натурой. Нужно, чтобы остальные заключенные тебя поддержали и захотели участвовать.

Кажется, спектакли и концерты были в жизни почти каждого заключенного. А подобные мероприятия в женских колониях проходят с завидной для любых школ и детских лагерей регулярностью – только провели один концерт, а уже надо готовиться к следующему.

Через участие в песнях и танцах ты по УДО не выйдешь. Но зато ты точно поможешь кому-то, кто рядом. Потому что этот человек, который рядом, которого назначили за эти «веселые» мероприятия ответственным, плачет и просит поучаствовать, сыграть такую-то роль, потому что ну очень надо. Потому что это приходят оценивать начальники отрядов, ставят какие-то баллы.

— Ну а кто будет участвовать? Люди ленивы. Тем более, в колонии эти праздники происходят уж слишком часто. И там уже доходит до абсурда, слез и соплей, потому что иногда заставить участвовать ну очень тяжело. Мне, например, однажды просто пришлось сыграть полкана, — вспоминает Екатерина. – Потому что моя подруга была ответственной за эти мероприятия. И она сидела и просто плакала: «Никто не хочет за него играть. Что мне делать?». И я сказала «Ну, давай я буду полканом, что ж теперь». А мы ставили сказку про Ковер-самолет. Ничего умнее не придумали, потому что в закрытом пространстве ни телевизора, ни газет нет. А чтобы что-то придумать, нужна какая-то информация новая, а когда ничего нет, ты уже из пальца высасываешь какие-то огоньки, новогодние вечера и т. д.. На самом деле, это ужасно. Но отмучились, все нормально.

В мужских колониях концертов и спектаклей практически нет. Раз в полгода человек, который хотя бы раз в жизни держал в руках музыкальный инструмент, берет этот музыкальный инструмент и играет весь свой репертуар, немного стилизуя его под обстановку или тему праздника. Концерты в мужских колониях, в отличие от женских, редкость, а о секции досуга и говорить не приходится.

— Здесь все дело в специфике контингента. Женщин не посылают на тяжелые работы, а мужчины работают на сталелитейном производстве, занимаются переработкой дерева и пластмассы. Я вот работал с пластмассой, – рассказывает фигурант Болотного дела Степан Зимин. Он отсидел в колонии три года в ИК-6 в Тульской области. — И это действительно тяжело. Через полгода работы из нас уже начинал выходить этот пластик.

Катя-сварщик

Дружба с администрацией колонии не спасет и не подарит УДО, а вот просто дружба, от сердца, что-то да может сделать.

Катя Колосова сидела около трех лет в ИК-6 в Шахово (Орловская область). И сидела она там хорошо – потому что у Кати была хорошая работа. Хорошую работу Кате помогла получить завхоз, с которой они случайно подружились. Поэтому, когда сотрудники колонии пришли в отряд и сказали, что нужно два человека, завхоз сказала: «Колосова пойдет». И Колосова пошла.

— Я не знала, куда иду. Сказала, что раз надо, значит, пойду. А вот она знала, куда меня отправляет, хотела мне добра просто так. Можно сказать, из личной симпатии.

Катя – маленькая девушка с короткой стрижкой, маленьким острым носиком и мягкой улыбкой. И в колонии женщины обращали на нее особое внимание.

— Наверное, моя ориентация по мне видна сразу, да? Я такая всегда была. Есть люди, которые такими в зоне становятся – от безысходности. А я такой уже пришла. И пользовалась некоторой популярностью. Моя внешность – объяснение тому, что мне везло. Такое вот объяснение. Оно банальное и грубое. Но оно такое.

Но дело не в ориентации или не только в ней. Катя никогда не отказывалась помогать – ни заключенным, ни сотрудникам колонии. За наш разговор она не раз повторяет: «Везде люди одинаковые – есть и плохие и хорошие. Но у каждого две ноги, две руки, а еще у каждого свои проблемы. Но если ты поворачиваешься к ним лицом, откликаешься на их просьбы, они обязательно повернутся лицом к тебе. Это работает везде».

По трудовой книжке и всем документам, Катя была обычным разнорабочим. А на самом деле, — слесарем, сварщиком. Все, что касалось сантехники и отопления – по ее части. Катю знали все, она всегда нужна была всем. Поэтому ей так же, как и Татьяне, разрешалось больше, чем остальным – та же перешитая под себя форма. Вещи Кати никогда не трогали на обыске. Все сумки потрошили, все, что находили лишнее, забирали. Но когда видели подпись «Колосова», пакет даже не трогали. Поэтому женщины-заключенные складывали некоторые свои вещи в Катины мешки – знали, что там не найдут.

— Я сдружилась с начальницей ОБ (отдела безопасности). И ей все время надо было что-то делать, что-то где-то чинить, что-то где-то красить, вспоминает Катя. — А если кого-то попросишь сделать что-то вне работы, у всех один ответ: «А че я?». Но начальница ОБ знала, что она пойдет попросит Колосову. Колосова пойдет и сделает. Мне это было элементарно нужно — чтобы время быстрее тянулось.

Катя ни за что не платила, ей достаточно было попросить. Ведь Катя часто помогала и редко просила. Поэтому ее просьбы выполнялись всегда. Вот только чтобы перевестись в колонию поселения, Кате пришлось схитрить.

У подруги Кати, с которой они были в одном отряде, молодой человек был адвокатом. И он согласился за 5 тыс. рублей составить и подать в суд все необходимые документы. Деньги ему перевели Катины друзья, Кате оставалось только отправить адвокату свои документы – самое сложное. И тогда Катя собрала документы и подошла к женщине, которая работала в зоне почтальоном и читала всю корреспонденцию. Катя объяснила ей, куда и зачем хочет отправить документы, что хочет уехать.

— Она была вольнонаемной, не ментом. А я всегда ей помогала разгружать посылки, — вспоминает Катя. — И вот она так посмотрела на меня и сказала: «Приноси. Все отправлю». И она отправила. А потом, когда был назначен суд, все офигели, но сделать уже ничего не могли. Я понимала, что через администрацию подавать ходатайства нет смысла, не отпустят, тут же составят какой-нибудь рапорт, как это обычно делается. А куда я с рапортом? И тогда все начали мне говорить: «Ну куда ты собралась? Что ты там забыла? Ну что ты думаешь, что мы тебя не отпустим по УДО?». И я им сразу сказала: «Я не верю, что уйду отсюда по УДО. Вы меня никуда не отпустите. А мне домой надо». Так я уехала.

Любая колония разделена на две части – промзону (промку) и жилую зону (жилку). На промзоне женщины работают, там расположены производственные помещения. В жилой зоне – столовая, библиотека, медчасть, бараки, клуб. Но обе эти части сливаются в одну большую серую несвободу. И ее не красят ни хорошее отношение со стороны сотрудников колонии, ни любовь женщин-заключенных, которые рядом. Надежду дают звонки, свидания, воспоминания и вера в то, что ты выйдешь отсюда, и все будет хорошо. Хотя именно тогда, когда ты выйдешь, начнется самое сложное. Но пока надо верить и жить, переживать серый снег, серую траву, серое небо, серые облака, которые либо давят сверху, либо летят слишком быстро, которым, в отличие от тебя, как в песне Александра Галича, «не нужен адвокат, и амнистия ни к чему».

А потом люди выходят и снова учатся жить. Теперь уже здесь, на такой благополучной свободе, рядом с успешными людьми и большими фирмами, которые не берут на работу людей с судимостью. И здесь никому не интересно, почему ты сидел в тюрьме – подставили тебя, или ты сделал репост, или ты хотел прорыть тоннель от Бомбея до Лондона, или сажал отравленную кукурузу. Ты сидел, родственники плакали, возили передачи и приезжали на свидания. Или не возили. Или не приезжали. Или ни то, ни другое. Просто человек сидел.

Вот на это смотрят, вот так оценивают, так не принимают никуда, ставят крест.

Текст: Светлана Осипова Фото: Елена Аносова