Как это работает: кольщик на зоне

В начале марта стало известно, что в исправительной колонии Татарстана заключенные подняли бунт после того, как один из них отказался дать конвоирам сфотографировать свои татуировки. Наколки осужденных — важная, почти сакральная часть тюремной культуры: свое значение и смысл имеют не только изображения, но и отношение к ним. Возможно, именно поэтому бесцеремонное требование тюремщиков так возмутило зэков. О том, по каким традициям живут российские тюрьмы и колонии, существует немало мифов — очень распространенных, но зачастую не имеющих ничего общего с реальностью. Правда ли, что новичка ждет наказание, если он нарушил ритуал, входя в камеру? Как складывается жизнь осужденного на зоне в зависимости от его статьи? И насколько верны заявления о том, что в колониях повсеместно царит насилие? О главных тюремных мифах и о том, насколько они соответствуют действительности, «Ленте.ру» рассказал бывший российский заключенный Михаил Краснобаев.

В 2015 году 26-летнего Михаила Краснобаева осудили за «Приготовление к сбыту наркотических веществ». Сам Михаил не отрицал, что хранил запрещенные вещества, но утверждал, что исключительно для личного потребления. Однако вместо условного срока и постановки на учет в наркодиспансере он получил пять лет колонии строгого режима.

Михаил был из тех, кого за глаза называют «ботаником»: окончил школу с золотой медалью, никогда не увлекался спортом и был далек от криминального мира. Когда молодого человека заключили под стражу в зале суда, ему было очень страшно. Он верил всему, что «знающие люди» рассказывали ему о тюрьмах и зонах, и был напуган перспективой испытать все это на собственном опыте.

Самодельная машинка, крокодил Гена и тюремный медвежонок

На зону я попал уже с большим количеством татуировок, что привлекло интерес заключенных. Когда узнали, что я работал в тату-салоне, большинство зэков обрадовались такому соседству, ведь многие хотят тюремную татуировку. Но сделать это не так просто. Сейчас времена поменялись, и если администрация тюрьмы узнает, что ты бьешь или сделал себе тату, — отправят в штрафной изолятор. В моей колонии сидело полторы тысячи человек — это примерно 15–20 бараков, в половине из которых жили люди, набивающие татуировки. Но большинство из них — партачники (неопытные татуировщики, которые делают партаки — некачественные тату. — Прим. ред.).

Первые две наколки я сделал самодельной машинкой. Она состояла из шариковой ручки, изоленты, моторчика из магнитофона, зарядки для телефона. В качестве иглы обычно используют струну, но у нас ее не было, поэтому иглой послужил заточенный телефонный кабель. Краска — это «жженка», обычная жженая резина, смешанная с водой. Жгли старые ботинки. Эти тату я сделал в великой тайне и традициях русской тюремной татуировки, чем очень доволен.

Спустя некоторое время человек с весомым статусом среди заключенных попросил меня набить ему татуировку, не зоновскую, а как бьют на воле в тату-салонах — ангела с мечом. Это был смотрящий за бараком, такой бандос из 90-х, довольно взрослый дядька. Я ему составил список оборудования, которое мне нужно, и через два дня он его подогнал. Все было стерильно: несколько пачек иголок, перчатки и так далее.

Я не знаю, как он затянул (раздобыл. — Прим. ред.) машинку, может, подмазал сотрудников администрации. Через начальника колонии ничего не сделаешь, в основном все через «пехоту» — середнячков. Мне и не нужно знать, как он это сделал, у нас это называется «нездравый интерес». Если мне нужна вещь с воли, я просто обращусь к этому мужику.

Машинку я долго прятал в нычке, которую мы с напарником выдолбили в полу за пару часов. Причем на это время 50 человек из барака тусовались на улице. Если ты делаешь нычку, ты вправе попросить всех выйти из помещения. То есть все знали, что мы что-то делали, но никто не знал, где.

Молотком и зубилом мы продолбили в бетонном полу барака дырку. Получился «курок» — то есть нычка — для моей тату-машинки. С помощью ведерка для майонеза сделали дырку ровной и отлили для нее бетонную пробку. В пробке была деревяшечка, в которую можно вкрутить саморез и вытащить. Закрываешь пробку, сверху посыпаешь песком, землей, немного воды — и бетон схватывается. «Курок» находился в одной из комнат отряда, и со стороны его вообще не было видно. Пока не начнешь долбить по полу, никогда не узнаешь, что он тут.

Тюрьма и жизнь за решеткой

В 2005 году Госдума РФ приняла закон (поправки в УИС РФ), согласно которому особо опасные преступники (совершившие тяжкие и особо тяжкие преступления) теперь будут отбывать наказание вдали от того региона, где они проживают или совершили свое деяние. Решение это связано с тем, что в «своих» региональных тюрьмах ооровцы старались устроить бунт или совершить побег. А если называть вещи своими именами, то отморозков просто решили запихать в самые отдаленные российские колонии, где поменьше правозащитников и где процессу их «перевоспитания» никто бы не мешал. Как же сидится особо опасным, особенно серийным убийцам или педофилам? Разница с остальными осужденными существенная… Этап

Для ооровцев «сладкая» жизнь в неволе начинается уже с этапа. Поскольку необходимо, чтобы человек ни в коем случае не сбежал, меры безопасности в отношении них повышенные. «Статусные» осужденные (типа чеченского террориста Салмана Радуева) доставляются в СИЗО, где они ожидают приговора суда, в основном по воздуху — самолетом. В таких случаях по бокам конвоируемого садятся опытнейшие представители службы. Занимают они места и сзади. Особых преступников не рекомендуется возить в «Столыпине». Одиночные купе — роскошь, а вот автозаками ооровцев, особенно серийных убийц, перевозят. Неофициально, конечно, но бывает, что на них даже надевают ножные кандалы. При этом все передвижения при выходе с автозака осужденный должен совершить на корточках, когда рядом с его лицом бешено лает оскалившая клыкастую пасть караульная овчарка…

У конвойников в отношении таких преступников приказ четкий: при попытке к бегству — стрелять не раздумывая. В нескольких случаях, уже в новейшей российской истории, выстрелы по побегушникам прозвучали. Если бы зек был простой, догнать его еще бы попытались, а так…

К примеру, одного серийного убийцу при попытке к бегству застрелили прямо на вокзале, хотя там было полно людей. Стрелять в таких случаях категорически запрещено, но раз конвоир попал, то победителей не судят…

СИЗО

Опять-таки «статусного» осужденного сажают, как правило, в одиночку. И ничего особо интересного там с ним не происходит. По вполне понятным причинам. Но это если с ним не проводится работа сотрудниками МВД, прокуратуры или ФСИН. Не знаю, верить или нет, но говорят, что после такой «работы» некоторые ооровцы начинают особенно активно сотрудничать со следствием, а еще некоторые лезут в петлю.

Но случается и так, что опасных преступников намеренно не изолируют. В Петербурге в «Кресты» был в начале 1990-х помещен маньяк, подозреваемый в четырнадцати изнасилованиях. Так вот, следователь прокуратуры, который вел его дело, попросил поместить извращенца в общую камеру. Но не «шерстяную», хотя маньяк неохотно сотрудничал со следствием. Сокамерники целый день просвещали насильника о том, что сделают с ним на зоне и сколько человек он будет «обслуживать» за день, разнообразив свой рассказ байками с ужасными подробностями. В итоге процесс сотрудничества маньяка со следствием быстро наладился.

Зона

Именно в колонии для ооровца начинаются главные неприятности. Как уже было сказано, серийных убийц и маньяков по решению Госдумы теперь запихивают в самые далекие зоны или колонии для пожизненников. Это обязательно «красные» зоны, где убийцы не будут иметь никакого авторитета. «Перевоспитание» поэтому идет без лишних глаз.

В зонах, где осужденные отбывают пожизненное наказание, сотрудники, негласно конечно, стараются, чтобы убийцы ежедневно жалели, что смертная казнь для них отменена.

Зеки передвигаются по территории колонии на корточках, с открытым ртом. При случае и без оного их бьют, причем довольно жестоко. Не случайно, что те же печально известные чеченские боевики, попавшие в российские тюрьмы, очень быстро отправлялись на тот свет: Салман Радуев (Соликамск), Руслан Алихаджиев («Лефортово»), Лечи Исламов (Волгоград), Турпал-Али Атгириев (Свердловская область). То же самое происходит и с маньяками и убийцами, только информация об их кончине обычно не попадает в печать. Почему же так часто мрут пожизненники? Да потому, что жизнь им устраивают невыносимую. Вот красочный пример, которым поделился один из сотрудников ФСИН России.

Дело было в одной из колоний для «смертников». Там сидел маньяк, жестоко убивший трех девочек. Поскольку согласно закону через

25 лет отсидки пожизненник может подать прошение об УДО, этот изверг, отсидев 7 лет, всерьез надеялся выйти на свободу. В отличие от многих, он не опустился, не сошел с ума и по возможности занимался спортом.

Видя все это, сотрудники колонии (а у многих из них были маленькие дочери, и маньяка они люто ненавидели) решили сидельца «прессануть». Он у них гулял на корточках столько, что буквально выл. Его лишили книг. За малейший протест его били по самым болезненным для мужчины местам.

Уже через год подобной жизни 29-летний маньяк выглядел глубоким стариком, седым, еле волочащим ноги. Он уже не помышлял ни о девочках, ни о выходе на свободу.

Людоед-Ассенизатор

В обычных же колониях (строгого и особого режимов) «перевоспитание» маньяков проходит еще проще — тут сотрудникам даже мараться не надо.

К примеру, сидит в одной колонии СЗФО людоед по кличке Ням-Ням. Срок у него — 25 лет. Администрацией колонии он поставлен на ассенизаторские работы. Ежедневно Ням-Ням стоит по пояс в дерьме. И так будет стоять весь свой срок, если, конечно, не помрет до того времени.

Что же касается педофилов, то тут сотрудники лишь предупреждают остальных зеков — только не надо до смерти, чтоб не было прокурорской проверки.

Опять-таки в одну из северных колоний как-то поступил педофил, на счету которого было четверо зверски изнасилованных мальчиков. Его даже никто из приличных людей не стал «иметь» (только «петухи» на нем оторвались от всей души), а в основном же его «пользовали» черенком от швабры. И так — целый год. Как результат — заражение прямой кишки, ее удаление и все равно — мучительная смерть педофила.

Как-то на одну зону поступил серийный убийца. С одной стороны, статья по воровским понятиям отнюдь не позорная, а с другой — жулики не уважают людей, которые убивают просто так, не находясь в крайних обстоятельствах и не для наживы.

«Опускать» серийника они не стали, а сделали его «шнырем». Да не простым, который обслуживает по хозяйству определенное число лиц, а общим — на всю зону. От бесконечной стирки его руки превратились в кровавое месиво, которое никогда не заживало. Плюс — уборка с утра до вечера.

Через полтора года «шнырь»-убийца подхватил какую-то инфекцию и довольно быстро скончался в тюремной больничке.

Еще один случай. Дело было в «красной» колонии. Поступил туда серийный насильник. Вроде как «опускать» его — не по правилам той колонии. Уж очень она была правильная и режимная.

И тогда было решено объявить насильнику словесный бойкот. С ним никто не перемолвил и словечка в течение трех лет (в том числе, кстати, поддержали бойкот и сотрудники колонии). Насильник сначала обрадовался, что не быть ему «петухом». А потом «опущенным» позавидовал. Все-таки люди — они не могут обходиться без общения годами.

Видимо, у насильника начались необратимые проблемы с психикой, он постоянно что-то говорил себе под нос, махал руками. А потом наступил период, когда он стал биться головой об стену. Маньяк неоднократно помещался в ШИЗО, где тоже чудил, пытаясь прокусить нары. Короче говоря, никто не удивился, когда однажды он повесился.

Как говорит один сотрудник ФСИН: те сексуальные маньяки, которые выходят на свободу после пребывания на зоне, становятся еще злее — сказываются унижения, полученные от других зеков.

Поэтому, видимо по логике, лучше, чтобы они вообще оттуда не выходили. «Народные» методы для их «перевоспитания» есть, раз уж у нас суды такие гуманные.

Семен Шлиман По материалам газеты «За решеткой» (№6 2012 г.)

Как живет кольщик на зоне

В первый же день на зоне меня привели к начальнику колонии в кабинет, так как я на воле работал в тату-студии. Он сказал, что если я буду колоть татуировки, то до конца срока буду сидеть в карцере. Потом спросил про желание работать. Так я вышел на работу в художественную мастерскую, где научился рисовать картины маслом. Картины потом продавались в магазине, но зарплаты у меня не было.

Параллельно с работой я всегда бил татуировки. Чаще всего по ночам в комнате психологической разгрузки, так как в ночное время сотрудники администрации редко заходят в бараки. Но все равно один человек должен сидеть на шухере. Вообще, в любом бараке есть шесть или восемь человек, которые постоянно сидят на глазах и, если идет мент, предупреждают. Кстати, все татуировки фиксируются ФСИН в личном деле арестанта как особые приметы.

В один прекрасный момент кто-то из «спецагентов» (стукачей. — Прим. ред.) рассказал о моем хобби администрации. Меня не поймали, но уволили с работы и отправили на пять суток в изолятор. После него я попал в нерабочий барак, где просидел большую часть срока.

Миф №3. «Да ты хиляк, тебя на зоне разом сломают»

Будучи физически абсолютно неразвитым, я, конечно, боялся, что меня на зоне будут третировать люди сильнее меня, которых там большинство. На деле же все оказалось совсем иначе.

Если брать знаменитых воров в законе — Владимира Бабушкина (Вася Бриллиант) или Александра Северова (Саша Север), — то ни один из них не выглядел стероидным качком или жилистым силачом.

На зоне котируется в первую очередь крепость духа, а не крепость тела

Более того, конфликты заключенные стараются разрешать при помощи переговоров, поэтому драк на наших зонах куда меньше, чем, например, в США. Причем за распускание рук арестанта может довольно сурово наказать «смотрящий», или «положенец» (представители криминальных авторитетов в местах лишения свободы — прим. «Ленты.ру»

К слову, на зонах исторически сложилось, что тренажерный зал и хорошее питание были доступны только «красным» (приближенным к тюремной администрации) — завхозам, бригадирам, дневальным и нарядчикам. Они же впоследствии входили в так называемые секции дисциплины и порядка (СДП).

Эти секции по факту занимались избиением арестантов-новичков по негласному распоряжению администрации

Отсюда и пошло некое пренебрежительное отношение к «спортсменам» среди порядочных арестантов. Так что мускулы на зоне большой роли не играют: куда важнее информативно разговаривать, логично строить умозаключения, а главное — не материться.

Что просят набить на зоне

В нашей зоне был смотрящий за лагерем, и пока он не даст добро на блатную татуировку, я никому ее бить не буду. Он мне говорил: «Узоры и всякую ерунду бей сколько хочешь, но если кто-то хочет тюремное тату, отправляй сначала к нам». Вообще, 70 % всех зэков хотят художественные татуировки и только 30 % — тюремные. Из тюремных чаще всего просили набить звезды, оскалы животных, церкви, купола. Художественное тату — это, например, в мексиканском стиле чикано: девушка с пистолетом, узоры, волки, тигры.

Спросить за тату могут, только если ты набил что-то статусное типа звезд на плечах. Если ты не соответствуешь татуировке, могут сказать перебивать или стирать. Но опускать или избивать никто не будет. Был у нас один паренек, который работал в столовой, то есть был волонтером и сотрудничал с властью, потом долгое время шнырил и втихаря набил себе звезды. Блатные увидели его тату, привели ко мне и попросили перебить. Его привели не насильно, но он понимал, что выбора у него нет. Я отказался с ним работать и сказал, чтобы перебивал там, где набивали. В итоге поверх звезд ему накололи облачка.

Деньги за татуировки брать не по понятиям, поэтому в местах не столь отдаленных за тату платят сигаретами и чаем. Бывало, мне приносили пять блоков сигарет за работу, а это около 5 тысячи рублей — цена как на воле. Но сам я никогда не просил мне что-то приносить — это не принято, продажа в тюрьме не приветствуется, там все на братской, дружеской волне.

Миф №4. «С такой статьей ты будешь унитазы драить»

Отчасти это действительно так: скажем, в местах лишения свободы моют туалеты и прибираются на улице в основном те, у кого статьи 131 («Изнасилование») или 132 («Насильственные действия сексуального характера») УК РФ. А осужденные по «наркотической» статье 228 УК РФ обычно вынуждены выделять из своих средств на общие нужды больше, чем другие заключенные.

Вот только дело тут отнюдь не в статьях. Для того чтобы определить, в каком статусе будет сидеть весь дальнейший срок заключенный, одного предъявленного или даже доказанного судом обвинения мало. О человеке и о его преступлении арестанты узнают «по своим каналам», проводят свое следствие.

Фото: Юрий Тутов / «Коммерсантъ»

Если вина заключенного очевидна, насильник попадет в «обиженку», а наркоторговец будет весь срок платить дань. Но судебная система у нас отнюдь не безупречна. Каждый пятый из осужденных по статье 228 УК РФ является просто наркозависимым или, что еще хуже, вообще не имеющим отношения к наркотикам человеком, которого подставили. К таким людям отношение на зоне доброжелательное: никто не подумает назвать такого заключенного «барыгой».

Русская тюремная татуировка — это отдельный вид искусства

Русская тюремная татуировка — это отдельный вид искусства. По всему Советскому Союзу работала куча разных кольщиков, и, несмотря на не очень качественное местами исполнение, у всех был один почерк. Прежние значения татуировок остались и сейчас. Например, я не раз бил гусарский погон — эполет, которые означает, что человек неисправимый. Еще бил корабль, который по значению похож на тату церкви. Количество парусов на нем — это количество лет в тюрьме, а количество мачт — количество ходок. Но из-за того что первоходы сидят отдельно от более опытных, татуировки в тюрьме потеряли прежнее значение и статус.

Миф №2. «В «хату» надо входить правильно»

Второй очень распространенный страх у тех, кто впервые оказывается в местах лишения свободы, — по незнанию допустить такое поведение, за которое ждет суровое наказание. Тюремный фольклор действительно богат на загадки и прибаутки, но судьбу арестанта и его статус в тюремной иерархии определяет вовсе не знание правильных ответов.

Фото: Дмитрий Коротаев / «Коммерсантъ»

Как и в обычной жизни, отношение к человеку на зоне определяют его поступки. Ниже — главные постулаты правильного поведения в тюрьме, следуя которым заключенный будет застрахован от проблем. Самое удивительное в том, что все эти вещи многие люди знают еще с детства, от родителей, а потому следовать им легко и просто.

Врать — плохо. Брать чужое без спроса — плохо. Не держать обещания — плохо. Доносить на близких — плохо. Унижать слабого — плохо. Говорить плохое о ком-то за его спиной — плохо. Смеяться над тем, что дорого другому, — плохо. Решать вопрос с помощью физической силы — плохо. Соблюдать гигиену и не причинять дискомфорт окружающим — хорошо.

Мало того что эти правила поведения в целом элементарны: новичкам на зонах, которые допустили какие-то ошибки по незнанию, многие вещи прощаются и объясняются. На первый раз!

В тюрьму попасть несложно

Тяга к рисованию у меня с детства. В свободное время я всегда рисовал. И карандашами, и акварельными красками. Татуировки начал бить в 14 лет. Сперва самодельной машинкой, потом нормальным оборудованием на квартире в Саратове, а в 17 лет поехал работать в студию в Москве.

У меня никогда не было проблем с законом, я не был шпаной, в детстве я любил кататься на скейте, ходил на панк-рок-концерты. Даже играл на басу в группе с друзьями. В Москве в тату-студии я проработал чуть меньше года, потому что в апреле 2013-го меня «закрыли» в СИЗО.

Я оказался не в то время не в том месте. Приехал к другу поиграть в «соньку», а он попросил сходить с ним к парню, который должен другу 300 тысяч рублей. Все было безобидно, никто не собирался никого грабить. Встретились, разговор пошел довольно грубо. Должника никто не избивал, ему всего лишь дали две пощечины, потому что он обманывал и прятался. На следующий день парень написал заявление, мол, у него вымогают деньги, и у него забрали деньги, которые были с собой. А у моего товарища в тот вечер висел травматический пистолет на ремне, но он им не угрожал, даже не доставал. Забирал ли товарищ у него в тот вечер деньги, я не знаю, я в разговоре не участвовал — это не мой долг. В итоге возбудили уголовное дело.

в стеклянной банке из-под тушенки.

Изначально ко мне не было претензий, но в России дела «шьются» легко. Было одно заявление, а потом под диктовочку полицейских появилось другое. Изначально пистолет просто «висел», а потом выяснилось, что им «угрожали». Дали должнику, оказывается, не пощечину, а «ударили кулаком, и он почувствовал сильную боль». Я стал соучастником преступления, и мы с товарищем получили по пять с половиной лет, а также обязаны выплатить потерпевшему по 35 тысяч рублей. Товарищ мой вину частично признал, а я нет. Если бы я признал, то получил бы меньше, но я был принципиален.

Я довольно жизнелюбивый человек, и приговор не стал концом жизни. Но родители были, мягко говоря, в *** (потрясении). Из Москвы я периодически звонил маме и рассказывал, что у меня все нормально: работаю в тату-салоне, квартиру снимаю, с девочкой встречаюсь, а тут в один прекрасный момент звоню отцу из следственного изолятора и говорю, что меня посадили.

В СИЗО меня многое удивило. Например, арестантская смекалка. Я никогда не думал, что картошечку можно пожарить в стеклянной банке из-под тушенки. Все просто: наливаешь туда растительное масло, засовываешь кипятильник, и получается мини-фритюрница. Еще я знаю три способа прикурить от лампочки. Намыливаешь вафельное полотенце хозяйственным мылом, чуть-чуть мочишь и прилепляешь на лампочку. Через две минуты оно начинает тлеть, и от уголька можно прикурить. Либо же можно надеть на лампочку бумажный кулек, который через три минуты начнет дымиться. Также огонь можно добыть с помощью туалетной бумаги. Накручиваешь ее на лампочку, ждешь, пока задымится, и резко сдергиваешь. Пока она летит на пол, она может загореться.

Миф №6. «На зоне привыкнешь к чифиру — жить без него не сможешь»

Миф о тюремном чифире и зависимости от него — пожалуй, самый безобидный из всех, но прочно сидящий в головах обывателей. На деле чифир не вызывает зависимости: он разве что может войти в привычку — как кофе по утрам. Чифир действительно бодрит и снимает похмелье, но эффект от него по силе сопоставим с обычными энергетиками.

А еще чифир хорошо согревает и на некоторое время подавляет чувство голода

К слову, существует заблуждение, что настоящий чифир готовят только на зоне — но это совсем не так: приготовить его совсем несложно и в домашних условиях. Для этого нужно взять 80-100 граммов мелколистового чая и залить литром холодной воды.

Потом все это нужно довести до кипения, проварить минут 15 на медленном огне, остудить — и вскипятить заново. Возьмите сито, процедите отвар — и чифир готов. Пить его лучше небольшими глотками, добавив в напиток немного соли, вприкуску с сыром, вяленой рыбой, чипсами и сухарями. А если пить чифир со сладостями, тонизирующий эффект будет сильнее.

Порядки в современной тюрьме

После СИЗО я сидел в колонии общего режима и жил в бараке. Снаружи — это двух-, трехэтажное кирпичное здание. На этаже живет, как правило, один отряд (от 50 до 150 человек). Вдоль длинного коридора расположены несколько комнат. Сперва пищевка, где стоит холодильник, стол и чайник, потом комната воспитательной работы, где стоит телевизор и время от времени проводятся лекции. Официально телевизор работает по расписанию, а по факту — круглые сутки, кроме ночи. Что будем смотреть, решает администрация. Обычно там работает «Россия-24». Но у нас было несложно найти кабель, соорудить антенну из четырех проводов и поставить собственный телевизор в барак. Часто покупали с вай-фай, чтобы фильмы смотреть из интернета.

Следующая комната — психологической разгрузки, где стоит музыкальный центр, аквариум, шахматы, нарды. Дальше по коридору туалет, умывальники и спальное помещение, в котором живут минимум 50 человек на двухэтажных койках.

Обычно сотрудник заходит в барак раз в полтора-два часа и один раз ночью. Надзирателей нет, если, конечно, в бараке не живут люди, склонные к побегу. Официально ты не можешь выходить из барака, на деле надо просто быть осторожным. Если сотрудник администрации поймает тебя в бараке, где ты не живешь, — отправят в изолятор. Шмон в бараках происходит по графику раз в месяц. На деле он может произойти в любой момент. Если у тебя на кармане находят телефон — едешь в изолятор. Если телефон нашли в бараке и непонятно, чей он, то никому ничего не будет.

Миф №5. «Ты шибко умный — таких на зоне не любят»

Существует расхожее мнение, что типичный зэк — недалекий и агрессивный алкоголик. На самом же деле это не более чем стереотип. Во-первых, на зоне у арестанта масса свободного времени, за которое есть возможность прочитать очень много книг, посмотреть немало фильмов и пообщаться с другими заключенными, у которых есть свой культурный багаж.

Таким образом, отбывая свой срок, даже человек изначально невысокой культуры развивается и становится как минимум интересным собеседником

Во-вторых, большая часть времени арестанта уходит на разговоры с другими осужденными, но истории о вольной жизни довольно быстро заканчиваются. И тогда приходит время философских, политических и даже теологических дискуссий, а это — еще одна возможность для культурного развития.

Фото: Илья Наймушин / РИА Новости

Я сам за пять лет срока прочел около сотни книг, включая те, до которых на воле не доходили руки. Я познакомился с политиками, футболистами, деятелями искусства и просто образованными людьми, от которых узнал немало нового. Но то, что процентов шестьдесят заключенных в начале срока действительно недалеки и бескультурны, — это правда.

«Убить на зоне могут лишь спецназ и плохая медицина» Как устроена жизнь в российских колониях и почему вокруг них столько мифов? Отвечает бывший арестант